«Сорокоуст» была написана в 1920 г., отрывки (2 и 3 часть) напечатаны в № 7-10 журнала «Творчество». Полностью поэма вошла в сборник «Исповедь хулигана» (1921).
Сорокоуст – специальная церковная молитва, проводимая в течение 40 литургий. В это время человек, за которого молятся, не присутствуя в церкви (обычно из-за тяжёлой болезни), становится причастным крови и плоти Иисуса. Сорокоуст также заказывают об умерших, особенно часто – о недавно почивших. Так о ком же поэтическая молитва Есенина? О живом или о мёртвом она?
Ответ на вопрос можно найти в одном из писем Есенина, в котором он вспоминает, как видел жеребёнка, скачущего за паровозом и силящегося его обогнать. Жеребёнок бежал очень долго, пока его не поймали. В этом же письме Есенин объясняет, как понял этот жизненный образ: «Конь стальной победил коня живого». Жеребёнок стал для Есенина «наглядным дорогим вымирающим образом деревни».
Поэма посвящена Мариенгофу, товарищу Есенина в период увлечения имажинизмом (с 1918 г.).
Есенин 1920 г. – убеждённый имажинист. Основная цель имажинистов – создание яркого и необычного, поражающего художественного образа, в основном с помощью метафор. Хотя «Сорокоуст» назван поэмой, формально он слишком мал для поэмы и распадается на цикл стихов, объединённых одной темой, показанной в её развитии. Зато поэме соответствует замысел «Сорокоуста» - молитва надежды на исцеление тяжелобольного, его приобщение к жизни народа. Этот больной, почти умерший – старая жизнь, патриархальный уклад, любимая Есениным деревня.
Тема поэмы – столкновение уходящего мира патриархальной деревни и нового железного мира города, промышленности. Сорокоуст по старому, тяжело больному и даже умирающему (или только что умершему) миру поёт Есенин. Основная мысль состоит в неизбежности умирания старого, но такого дорогого Есенину мира. Сам он определял идею произведения в том же письме к Лившиц: «Трогает меня... только грусть за уходящее милое родное звериное и незыблемая сила мёртвого, механического».
Поэма состоит из 4 частей. В первой части Есенин создаёт образ грандиозного мирового преобразования, конца света, начавшегося со звука погибельного рога, подобного архангельскому. Природу ожидает гибель, враг «с железным брюхом», которому соответствует библейский образ зверя. Обращение лирического героя к «любителям песенных блох», не желающим видеть перемены и наслаждающимся сентиментальными стихами прошлого, в своё время возмутило первых слушателей и читателей поэмы, так как содержало грубые слова, ругательства.
Во второй части наступление «стальной лихорадки» становится всё более заметным. Железному брюху города, цивилизации противопоставлен древенчатый живот изб, словно механическое живому.
Третья часть центральная в поэме. Поезд в ней уподобляется железному чудовищу, которое побеждает жеребёнка, воплотившего не только всё живое, но и прошлую эпоху.
Четвёртая часть обращена к скверному гостю – прогрессу, который большинство принимает с радостью, но лирический герой, певец старого мира, видит своё призвание в его отпевании. На стороне лирического героя природа и деревенские жители, скорбящие вместе с ним.
Образы имажинизма – это яркие самобытные метафоры, превращающие привычные предметы и явления в грубоватые или трогательные картинки. К грубым и даже бранным образам относятся метафоры измызганные ляжки дорог, любители песенных блох , которые празднятся кротостью мордищ , которым дразнящиеся сумерки (олицетворение) всыпают в толстые задницы окровавленный веник зари .
Эпитет окровавленный сам по себе несёт трагическую окраску и перекликается с эпитетом первой строчки: погибельный рог. Метафорическое значение первой метафоры в зачине до конца не ясно. Что это за погибельный рог, который затрубил лирическому герою? Есть ли материальное воплощение этого звука, или это только символическое начало конца света, начало смерти всего живого, техногенное убийство?
В следующих двух строфах противопоставлена привычная живая картина русской деревни, природа которой олицетворяется (старая мельница водит ухом, острит мукомольный нюх ), и враг с железным брюхом, который тянет к глоткам равнин пятерню . Это урбанизация, техническая революция, неизбежное зло, поглощающее посёлок и луга. Бык, чья работа тоже станет ненужной, - пророк умирающей деревни, который чует беду.
Первая часть начинается описанием глобальной катастрофы, которая к концу первой части сосредотачивается на конкретном посёлке и лугах, даже на конкретном дворе с быком. Во второй части взгляд лирического героя, наоборот, обращается от частного к общему. Звук плачущей гармоники (олицетворение) за селом повисает над белым подоконником в доме лирического героя (метафора). Казалось бы, гармоника привычно грустит с приходом осени, которая, будто скребницей с коней (сравнение), очёсывает с клёнов листья (метафора старости, когда человек теряет волосы). Осенний ветер называется жёлтым , этот метафорический эпитет описывает летящие по ветру листья и противопоставлен неподвижности белого подоконника.
Но не это причина плача гармошки. Её слёзы – о страшном вестнике с громоздкой пятой, которой он ломит чащи. Внимательный читатель уже в этом образе увидит паровоз, представленный здесь в виде одного из ангелов апокалипсиса. Природа ожидаемо реагирует на приход конца света. Тоскуют песни (олицетворение, возможно, метонимия, изображающая всё сильнее тоскующих людей). Страдания всех животных воплощены в образе библейского животного, предвещающего катастрофы, - лягушек, которые пищат от ужаса.
Вторая часть очень эмоциональна, в ней 2 междометия. В последнем четверостишье наступление технической революции приводит в ужас не только всё живое, но и одухотворённую, олицетворённую деревню. Метафора электрический восход , олицетворения глухая хватка ремней и труб , стальная лихорадка противопоставлены исконному, подчеркнутому устаревшим се . Это исконное – олицетворение и оживление деревни – древенчатый живот изб.
Манера повествования в третьей части меняется. Лирический герой задаёт несколько риторических вопросов, обращённых уже не к врагам или оппонентам, а к единомышленникам, с которыми он делится сокровенным. Паровоз символизирует зверя апокалипсиса, который храпит железной ноздрёй и бежит на чугунных лапах. Красногривый жеребёнок противопоставлен поезду. Это не только противопоставление старого и нового, механического и живого, природного и технического. Это плач по умирающей красоте, по меняющейся эстетике – чувстве прекрасного. Красота для лирического героя – в нелепости нерационального движения жеребёнка, закидывающего тонкие ноги к голове, в бессмысленности его бытия.
В конце третьей части лирический герой пытается рационально, но с горечью объяснить единомышленникам и самому себе неизбежность ухода старого и победы стальной конницы (метафора победы технического прогресса). Поля, по которым не скачут кони, Есенин называет бессиянными, а ценность коней превращена в ценность их кожи и мяса, то есть они ценятся только мёртвыми, и то невысоко.
Четвёртая часть – обращение к техническому прогрессу, который называется скверным гостем. Лирический герой грубо посылает его к чёрту и жалеет, что не утопил в детстве. Это распространённое олицетворение – признание лирическим героем процесса урбанизации как живого поступательного движения, как живого существа. Лирический герой видит жизнь во всём, даже в железе.
Следующие строчки показывают, что лирический герой всё же различает жизнь механическую, автоматическую и настоящую. Появляются «они», которые «стоят и смотрят», принимая все изменения, красят рты «в жестяных поцелуях». Это пророчество актуально и сегодня, когда даже любовь становится автоматической и механической.
Лирический герой противопоставляет себя остальным, называя себя псаломщиком, поющим славу родной стране. Как и во второй части, его единомышленниками становятся русская природа и крестьяне. Они тоже понимают неизбежность происходящего и каждый по своему приобщаются к отпеванию. Рябина, вокруг которой осенью рассыпаны красные ягоды, напоминает лирическому герою человека, размозжившего голову о плетень и облившего своей кровью сухой и холодный суглинок. Человек, как и природа, тоскует, выполняя обычные для него ритуальные действия: изливает «тужиль» в звуках тальянки или до смерти упивается лихой самогонкой (метафорический эпитет). Люди прошлого, как и природа, будто торопят собственную смерть, чтобы дать место наступающему прогрессу. Тоску подчёркивает естественное умирание осенней природы.
Есенин широко использует авторские неологизмы, часто метафорические: праздниться, осенница, древенчатый (от слова дерево по словообразовательной модели бревенчатый), тужиль (существительное от тужить), бессиянный, склень. Формально последнее слово является диалектным наречием и означает «налить в посуду вровень с краями». Но в стихотворении это существительное, очевидно, означающее дождливую, мокрую погоду.
Поэма написана дольником с разным количество слогов в первой и третьей части и трёхударным дольником во второй и четвёртой. Дольник свойственен народной поэзии.
Рифмовка в основном перекрёстная, женская рифма чередуется с мужской. В первой части дактилическая рифма чередуется с мужской, а рифмовка разнообразна. Если во втором (полном) пятистишье перекрёстная рифмовка сочетается со смежной (АбААб), то следующее четверостишье имеет перекрёстную рифмовку (ВгВг), а в последних двух перекрёстная рифмовка с выпадением одной строчки, остающейся незарифмованной: ДеДжзИзИ. При этом смысловую законченность имеют не четверостишья, а пяти- и шестистишья, что придаёт первой части речитативность, сходство с ритмической прозой.
На вопрос Срочно нужен анализ стихотворения С. Есенина "Сорокоуст" заданный автором Ђаня Соловьева
лучший ответ это Критика: Время апокалипсиса (поэма Есенина "Сорокоуст") Э. Б. Мекш
Поэма "Сорокоуст", по утверждению некоторых мемуаристов и по дошедшему письму Есенина к Е. И. Лившиц от 11 августа 1920 г. , создавалась на Кавказе. Фабульным толчком явился эпизод, произошедший на перегоне Тихорецкая - Пятигорск поезда "Кисловодск - Батум". Случай этот подробно описан Есениным в письме к Лившиц: "Ехали мы от Тихорецкой на Пятигорск, вдруг слышим крики, выглядываем в окно, и что же? Видим, за паровозом, что есть силы скачет маленький жеребенок. Так скачет, что нам сразу стало ясно, что он почему-то вздумал обогнать его. Бежал он очень долго, но под конец стал уставать, и на какой-то станции его поймали. Эпизод для кого-нибудь незначительный, а для меня он говорит очень много".2
Этот эпизод лег в основу 3-й главки поэмы, став своего рода сюжетным эпицентром. Но не только эпизод с жеребенком стал прототипным. Как отмечает спутник Есенина в этой поездке Анатолий Мариенгоф, еще два жизненных наблюдения поэта можно отыскать в поэме:
"В Дербенте, - пишет А. Б. Мариенгоф, - наш проводник, набирая воду в колодце, упустил ведро.
Есенин и его использовал в обращении к железному гостю в "Сорокоусте": <...>
В Петровском Порту стоял целый состав малярийных больных. Нам пришлось видеть припадки, поистине ужасные. Люди прыгали на своих досках, как резиновые мячи, скрежетали зубами, обливались потом, то ледяным, то дымящимся, как кипяток.
В "Сорокоусте":
Се изб древенчатый живот
Трясет стальная лихорадка! "3
Дербентский эпизод с утонувшим ведром стал композиционной моделью поэмы, ассоциативно соотносившимся с детскими впечатлениями поэта. В "Автобиографии" 1924 г. Есенин вспомнит о них и расскажет, как еще в отрочестве его поразила следующая картина в ночном:
"Ночью луна при тихой погоде стоит стоймя в воде. Когда лошади пили, мне казалось, что они вот-вот выпьют луну, и радовался, когда она вместе с кругами отплывала от их ртов" (V, 226).
Эпизоды, упомянутые Мариенгофом, войдут в главки, окружающие повествование о соревновании "красногривого жеребенка" с "поездом": 2-ю главку завершит образ "стальной лихорадки", а в 4-й поэт говорит о "скверном госте" :
Жаль, что в детстве тебя не пришлось
Утопить, как ведро в колодце. (11, 73)
Аллой Марченко давно замечено, что сюжеты есенинских произведений подобны вегетативной системе, "сюжет-почка"4 в своем развитии проходит различные трансформации. В поэме "Сорокоуст" таким "сюжетом-почкой", несомненно, стал пятигорский эпизод. Полностью поэма была напечатана в декабре 1920 г. в сборнике "Имажинисты" (на титуле выход сборника обозначен 1921 г.). 5
Поэт не только печатно обнародовал поэму, но и читал ее на поэтических вечерах того времени. Одно из первых прочтений состоялось осенью 1920 г. в кафе "Домино" в Москве. И. В. Грузинов, соучастник литературного вечера, замечает, что Есенин был несколько обескуражен: он ожидал от публики бурной реакции, а ее не последовало. Поэт, пишет Грузинов, "чувствовал себя неловко: ожидал борьбы и вдруг.. . никто не протестует".6 Протестами слушателей Есенин еще насладится на других поэтических вечерах, а на этом, в кафе "Домино", поэт услышит впервые профессиональную оценку своего нового произведения. Оценка прозвучала от человека, от которого Есенин не ожидал ее услышать. Иван Грузинов, автор воспоминаний, зафиксировал в памяти следующий диалог Есенина и Валерия Брюсова, присутствующего на вечере в кафе "Домино":
"- Рожаете, Сергей Александрович? - улыбаясь, спрашивает Валерий Брюсов.
Улыбка у Брюсова напряженная: старается с официального тона перейти на искренний и ласковый тон.
- Да, - отвечает Есенин невнятно.
- Рожайте, рожайте! - ласково продолжает Брюсов. В этой ласковости Брюсова чувствовалось одобрение и поощрение метра по отношению к молодому поэту"
Источник: я
Ответ от Настюша
[мастер]
Сорокоуст – сорокадневная уставная церковная служба. Поминание по усопшем. В первой части произведения автор сразу заявляет свою роль, свою задачу:
Только мне, как псаломщику, петь
Над родимой страной аллилуйя.
Что же произошло? Почему аллилуйя звучит над родимой страной?
1917 - поэт встретил, как и многие художники его круга, с надеждами на обновление, на счастливый поворот в крестьянской доле. В есенинской поэзии в 1917 году появляется новое ощущение России: «Уж смыла, стерла деготь/ Воспрянувшая Русь» . Чувства и настроения поэта этого времени очень сложны и противоречивы - это и надежды, и ожидания светлого и нового, но это и тревога за судьбу родного края, философские раздумья на вечные темы. Одна из них - тема столкновения природы и человеческого разума, вторгающегося в нее и разрушающего ее гармонию - звучит в стихотворении С. Есенина «Сорокоуст» . В нем центральным становится обретающее глубоко символический смысл состязание между жеребенком и поездом. При этом жеребенок как бы воплощает в себе всю красоту природы, ее трогательную беззащитность. Паровоз же обретает черты зловещего чудовища. В есенинском «Сорокоусте» вечная тема противостояния природы и разума, технического прогресса сливается с размышлениями о судьбах России.
Сергей Александрович Есенин родился в сентябре 1895 г. в селе Константиново Рязанской губернии в семье зажиточных крестьян. В 1904 г. Есенина отдали в Константиновское земское четырехгодичное училище, а в 1909-м отправили продолжать учение во второклассную церковно-учительскую Спас-Клепиковскую школу. В 1912 г., по окончании школы, он уехал в Москву с твердым намерением посвятить себя стихотворству. В 1913 г. Есенин устроился работать в типографию Сытина - сначала грузчиком, а потом корректором.
В конце декабря 1925 Есенин приезжает из Москвы в Ленинград. В ночь на 28 декабря в гостинице "Англетер" был найден мертвым. Похоронен на Ваганьковском кладбище в Москве.
В августе 1920 года поэт пишет стихи о гибели родного деревенского мира «Сорокоуст». Название поэмы весьма символично, так как означает церковную службу по умершему, которая совершается в течение сорока дней со дня кончины.
В основу произведения лег эпизод, описанный Есениным в письме к Е.И.Лившиц от 11-12 августа 1920 г.: «Ехали мы от Тихорецкой на Пятигорск, вдруг слышим крики, выглядываем в окно, и что же? Видим, за паровозом что есть силы скачет маленький жеребенок. Так скачет, что нам сразу стало ясно, что он почему-то вздумал обогнать его. Бежал он очень долго, но под конец стал уставать, и на какой-то станции его поймали. Эпизод для кого-нибудь незначительный, а для меня он говорит очень много. Конь стальной победил коня живого. И этот маленький жеребенок был для меня наглядным дорогим вымирающим образом деревни...».
Поэт объявляет о трагической гибели всего живого, беззащитного перед неравной схваткой с наступающим железным гостем. Есенин соотносит и противопоставляет железный поезд и живого коня: у поезда - железная ноздря, поезд бежит - жеребенок скачет, по степям - по большой траве, лапы чугунные - тонкие ноги. Неожиданный и безысходный эпитет - «бессиянные» поля. Современная автору жизнь, наступающий во всех сферах технический прогресс обесценивает все природное, по-настоящему живое.
«Сорокоуст» - это отходная по традиционному укладу народной жизни. «Страшный вестник» с «железным брюхом» и «громоздкой» пятой намертво сжимает, душит «глотки равнин». Стальная лихорадка трясет деревню. Сейчас, когда продолжается индустриальное наступление на природу, загрязнение рек и водоемов, вырубку лесов, мы начинаем понимать эти стихи Есенина не как отсталые патриархальные, а как реальную угрозу всему человечеству.
Василий Шукшин «Солнце, старик и девушка»
Поэма "Сорокоуст", по утверждению некоторых мемуаристов и по дошедшему письму Есенина к Е.И. Лившиц от 11 августа 1920 г., создавалась на Кавказе. Фабульным толчком явился эпизод, произошедший на перегоне Тихорецкая - Пятигорск поезда "Кисловодск - Батум". Случай этот подробно описан Есениным в письме к Лившиц: "Ехали мы от Тихорецкой на Пятигорск, вдруг слышим крики, выглядываем в окно, и что же? Видим, за паровозом, что есть силы скачет маленький жеребенок. Так скачет, что нам сразу стало ясно, что он почему-то вздумал обогнать его. Бежал он очень долго, но под конец стал уставать, и на какой-то станции его поймали. Эпизод для кого-нибудь незначительный, а для меня он говорит очень много". 2
Этот эпизод лег в основу 3-й главки поэмы, став своего рода сюжетным эпицентром. Но не только эпизод с жеребенком стал прототипным. Как отмечает спутник Есенина в этой поездке Анатолий Мариенгоф, еще два жизненных наблюдения поэта можно отыскать в поэме:
"В Дербенте, - пишет А.Б. Мариенгоф, - наш проводник, набирая воду в колодце, упустил ведро.
Есенин и его использовал в обращении к железному гостю в "Сорокоусте": <...>
В Петровском Порту стоял целый состав малярийных больных. Нам пришлось видеть припадки, поистине ужасные. Люди прыгали на своих досках, как резиновые мячи, скрежетали зубами, обливались потом, то ледяным, то дымящимся, как кипяток.
В "Сорокоусте":
Се изб древенчатый живот
Трясет стальная лихорадка!" 3
Дербентский эпизод с утонувшим ведром стал композиционной моделью поэмы, ассоциативно соотносившимся с детскими впечатлениями поэта. В "Автобиографии" 1924 г. Есенин вспомнит о них и расскажет, как еще в отрочестве его поразила следующая картина в ночном:
"Ночью луна при тихой погоде стоит стоймя в воде. Когда лошади пили, мне казалось, что они вот-вот выпьют луну, и радовался, когда она вместе с кругами отплывала от их ртов" (V, 226).
Эпизоды, упомянутые Мариенгофом, войдут в главки, окружающие повествование о соревновании "красногривого жеребенка" с "поездом": 2-ю главку завершит образ "стальной лихорадки", а в 4-й поэт говорит о "скверном госте" :
Жаль, что в детстве тебя не пришлось
Утопить, как ведро в колодце. (11, 73)
Аллой Марченко давно замечено, что сюжеты есенинских произведений подобны вегетативной системе, "сюжет-почка" 4 в своем развитии проходит различные трансформации. В поэме "Сорокоуст" таким "сюжетом-почкой", несомненно, стал пятигорский эпизод. Полностью поэма была напечатана в декабре 1920 г. в сборнике "Имажинисты" (на титуле выход сборника обозначен 1921 г.). 5
Поэт не только печатно обнародовал поэму, но и читал ее на поэтических вечерах того времени. Одно из первых прочтений состоялось осенью 1920 г. в кафе "Домино" в Москве. И.В. Грузинов, соучастник литературного вечера, замечает, что Есенин был несколько обескуражен: он ожидал от публики бурной реакции, а ее не последовало. Поэт, пишет Грузинов, "чувствовал себя неловко: ожидал борьбы и вдруг... никто не протестует". 6 Протестами слушателей Есенин еще насладится на других поэтических вечерах, а на этом, в кафе "Домино", поэт услышит впервые профессиональную оценку своего нового произведения. Оценка прозвучала от человека, от которого Есенин не ожидал ее услышать. Иван Грузинов, автор воспоминаний, зафиксировал в памяти следующий диалог Есенина и Валерия Брюсова, присутствующего на вечере в кафе "Домино":
"- Рожаете, Сергей Александрович? - улыбаясь, спрашивает Валерий Брюсов.
Улыбка у Брюсова напряженная: старается с официального тона перейти на искренний и ласковый тон.
Да, - отвечает Есенин невнятно.
Рожайте, рожайте! - ласково продолжает Брюсов. В этой ласковости Брюсова чувствовалось одобрение и поощрение метра по отношению к молодому поэту". 7
Свое поощрение поэме Есенина однозначно выскажет Брюсов и посетителям Политехнического музея, которые, в отличие от посетителей кафе "Домино", встретили начало "Сорокоуста" криками протеста. И тогда, по воспоминаниям И.Н. Розанова, "Брюсов встает и говорит:
Вы услышали только начало и не даете поэту говорить. Надеюсь, что присутствующие поверят мне, что в деле поэзии я кое-что понимаю. И вот я утверждаю, что данное стихотворение Есенина самое лучшее из всего, что появилось в русской поэзии за последние два или три года". 8
Итак, по оценке Брюсова, "Сорокоуст" Есенина "самое лучшее из всего, что появилось в русской поэзии" в те годы. Оценка, может быть, и завышенная, но вполне справедливая, ибо Есенин в своей поэме закрепит конфликтный архетип XX столетия, который уже в наши дни будет обозначен как экологический. [В плане литературной преемственности, как верно отмечает А.В. Кулинич, поэма Есенина "несомненно, восходит к традиции философской поэзии Баратынского, его раздумьям о "железном веке" (АВ. Кулинич. "Прозрений дивный свет" // Русская филология. Украинский вестник. - 1995. - № 2-3. -С. 35).] Все потрясения XX века - революционно-политические, военные, экономические - будут только ускорять этот конфликт. И если раньше Есенин был экологом-эмпириком, то теперь, как утверждает профессор Г.В. Стадницкий, "он увидел и оценил попрание закона", 9 закона жизнедеятельности биосферы. Вот почему картина "бешеных гонок" жеребенка и паровоза стала расхожим символом в искусстве. Так, в 1923 г. Алексей Ганин завершит свой роман "Завтра" аналогичной, но более жестко обрисованной, без есенинской грусти по уходящему, сценой:
"... Печально несется из болотных туманов:
И-и-гоо-ре... бр-а-тцы мо-о-о-й, не знаю... Как она увидела да вдоль по чугунке, а он все ближе, ближе: я ему крычу: будь доб... Свороти... А он, сволочь, свистнул, да што было, уж и не помню... Очнулся это я, - лежу под откосом, а рядом хвост да копыто, и все, а его и след простыл. Только дымок за лесом". 10
В модифицированном виде этот же конфликт представлен в романе Артема Веселого "Россия, кровью умытая", только вместо жеребенка (коня) писатель изобразил мирского быка, названного в духе нового времени Анархистом:
"По бровке насыпи на подъем царапался хлебный поезд. [Как формировались хлебные поезда в эпоху военного коммунизма, мы теперь знаем хорошо - продотряды выметали из деревень все зерно, обрекая жителей на голод. Артем Веселый, как и многие прекраснодушные утописты того времени, считал гибель деревни нормальным делом.] Паровоз буксовал, устало отпыхивался, стонал и с таким трудом тащил свой хвост, что продвигался, казалось, не больше одной сажени в минуту. Анархист хлыстал себя по бокам тяжелым, как канат, хвостом с пушистой маклышкой на конце, метал копытами песок и, пригнув до земли голову, со смертельным ревом стремительно бросался встречь паровозу и всаживал могучие рога в грудь паровозу... Уже были сбиты фонари, обмят передок, но паровоз - черный и фырчащий - наступал: на подъеме машинист не мог остановить". Финал поединка, как и у Есенина; только более трагический: "Испуская последнюю силу страшным ревом, он (бык - Э.М.) упал перед врагом на колени, потом медленно рухнул на бок и устало закрыл слипшиеся от крови глаза...
Из-под чугунного колеса брызнула белая кость. Поезд прошел Хомутово, нe останавливаясь..." 11 В этой картине все символично, начиная с названия деревни "Хомутово", подъема железной дороги, который преодолевает поезд с отобранным у крестьян зерном, машиниста, не останавливающею поезд и, конечно, мирского быка с политизированным прозвищем "Анархист". В конце 20-30-х годов конфликт этот стереотипно обозначится образами коня и трактора. Не избежал подобного стереотипа и Н.А. Заболоцкий. В поэме "Торжество земледелия" в 5-й главе "Начало науки" поэт живописует результаты победы "железного коня" над живым:
И загремела даль лесная
Глухим раскатом буквы А,
И вылез трактор, громыхая,
Прорезав мордою века.
И толпы немощных животных,
Упав во прахе и пыли,
Смотрели взором первородных
На обновленный лик земли. 12
Примеры разработки в искусстве коллизии "железный конь - живой конь" можно умножить; все они (несмотря на вариативность) продемонстрируют становление неомифа о могуществе механического прогресса над косной природой. [Поэт русского андеграунда Леонид Губанов уже во 2-й половине XX века, используя есенинские мотивы, напишет в стихотворении "Акварель сердцам невинным":
А на Руси такая благодать!
...............................................
Да что там говорить, и конь уж редок там,
железные животные колдуют,
и в бойню превратили лучший храм,
в бассейн там превратили лучший храм,
и дети сатанинские ликуют. (Л. Губанов. Ангел в снегу: Стихи. - М., 1994. - С. 41-42).
В 1918 г. в стихотворении "Я покинул родимый дом, Есенин расшифровал символику клена следующим образом:
И я знаю есть радость в нем
Тем, кто листьев целует дождь,
Оттого, что тот старый клен
Головой на меня похож. (I, 168)
В "Сорокоусте" строки о "желтом ветре", очесывающем "листья с кленов", можно понимать, как жертвенную сопричастность лирического героя с гибелью природного мира. Этот мотив найдет продолжение в 4-й главке поэмы: "Только мне, как псаломщику, петь / Над родимой страной аллилуйя".] И только Есенин в 1920 году трагически предсказал горестную судьбу русской деревни, ставшей миллионной жертвой утверждения благостной утопии.
Поэма строится как деревенский Апокалипсис, тема смерти, воплощенная в символах, определит развитие лирического сюжета и композицию. Символика смерти заключена уже в названии. По Церковно-славянскому словарю, сорокоуст - это "поминовение умершего в течение сорока дней, считая от дня кончины его. Это поминовение главным образом состоит в совершении литургии в память об умершем, причем поются и литии о нем". 13 В этом пояснении для нас важны слова "литургия" и "лития". Литургия, как поясняет все тот же Церковно-славянский словарь, греческое слово, "буквально значит - общее дело, общественная служба", 14 а литией "называется моление, совершаемое в притворе храма или даже совсем вне его (на площадях, полях и проч.), чтобы в этом молении могли принять участие все православные и чтобы таким образом оно было буквально всенародным". 15
«Сорокоуст» Сергей Есенин
А. Мариенгофу
Трубит, трубит погибельный рог!
Как же быть, как же быть теперь нам
На измызганных ляжках дорог?
Вы, любители песенных блох,
Не хотите ль……Полно кротостью мордищ праздниться,
Любо ль, не любо ль - знай бери.
Хорошо, когда сумерки дразнятся
И всыпают нам в толстые задницы
Окровавленный веник зари.Скоро заморозь известью выбелит
Тот поселок и эти луга.
Никуда вам не скрыться от гибели,
Никуда не уйти от врага.
Вот он, вот он с железным брюхом,
Тянет к глоткам равнин пятерню,Водит старая мельница ухом,
Навострив мукомольный нюх.
И дворовый молчальник бык,
Что весь мозг свой на телок пролил,
Вытирая о прясло язык,
Почуял беду над полем.Ах, не с того ли за селом
Так плачет жалостно гармоника:
Таля-ля-ля, тили-ли-гом
Висит над белым подоконником.
И желтый ветер осенницы
Не потому ль, синь рябью тронув,
Как будто бы с коней скребницей,
Очесывает листья с кленов.
Идет, идет он, страшный вестник,
Пятой громоздкой чащи ломит.
И все сильней тоскуют песни
Под лягушиный писк в соломе.
О, электрический восход,
Ремней и труб глухая хватка,
Се изб древенчатый живот
Трясет стальная лихорадка!Видели ли вы,
Как бежит по степям,
В туманах озерных кроясь,
Железной ноздрей храпя,
На лапах чугунных поезд?А за ним
По большой траве,
Как на празднике отчаянных гонок,
Тонкие ноги закидывая к голове,
Скачет красногривый жеребенок?Милый, милый, смешной дуралей,
Ну куда он, куда он гонится?
Неужель он не знает, что живых коней
Победила стальная конница?
Неужель он не знает, что в полях бессиянных
Той поры не вернет его бег,
Когда пару красивых степных россиянок
Отдавал за коня печенег?
По-иному судьба на торгах перекрасила
Наш разбуженный скрежетом плес,
И за тысчи пудов конской кожи и мяса
Покупают теперь паровоз.Черт бы взял тебя, скверный гость!
Наша песня с тобой не сживется.
Жаль, что в детстве тебя не пришлось
Утопить, как ведро в колодце.
Хорошо им стоять и смотреть,
Красить рты в жестяных поцелуях, -
Только мне, как псаломщику, петь
Над родимой страной аллилуйя.
Оттого-то в сентябрьскую склень
На сухой и холодный суглинок,
Головой размозжась о плетень,
Облилась кровью ягод рябина.
Оттого-то вросла тужиль
В переборы тальянки звонкой.
И соломой пропахший мужик
Захлебнулся лихой самогонкой.
Известный стихотворный текст 1920 г. часто попадает в поле зрения исследователей как произведение, предопределившее важные тенденции развития русской литературы XX в. Вошел в историю трогательный образ жеребенка, пытающегося состязаться в скорости с поездом. Гонка служит выражением противостояния коней живого и железного, конфликта природного мира и человеческого общества, которое избрало путь, отдаляющий людей от естественного начала.
Танатологическая тема задана заглавием поэмы и поддерживается многочисленными реминисценциями из библейского Апокалипсиса. Тревожный голос «погибельного рога», указанный в зачине, напоминает звучание страшного оркестра из семи труб, насылающего несчастья на землю и возвещающего о конце света. Образ поезда наделяется чертами апокалипсического зверя, который издает громкий скрежет и устрашающий храп.
Пророческие интонации проявляются начиная с первого эпизода: субъект речи с тревогой и горечью говорит о скором приходе беды. Назван источник опасности - враг «с железным брюхом». Агрессивный и быстрый, он уже наметил цель и готовится к наступлению. Изнеженным завсегдатаям литературных салонов не дано предугадать опасность. Безразличие эстетствующей публики провоцирует эпатажные выпады лирического «я», который в гневе обещает обществу окровавленную зарю. Гибель предчувствуют только те, кто привык жить по законам природы.
Зловещая атмосфера определяет характер деревенского пейзажа, представленного во второй части: жалостливый плач гармоники, вихри листопада, тоскливый аккомпанемент народных песен, лягушачий писк. Важным элементом картины является образ клена, с которого ветер счесывает листву. В образной системе Есенина он ассоциируется с обликом человека: в стихотворении « » старый клен схож с головой лирического героя. Включая эту деталь в общую зарисовку, автор поэмы сообщает о принадлежности субъекта речи трагической доле русской деревни.
Центральное место третьей главки отведено эпизоду неравного состязания, упомянутого выше. За серией риторических вопросов следует философский вывод: система ценностей определяется временем, и каждая эпоха перекраивает их по-своему.
В четвертой части четко определена роль героя: он пророк и псаломщик, справляющий поминальную службу по гибнущей родине. Поэма завершается короткими фрагментами из деревенской жизни, в которых диссонансные ноты достигают кульминации. Мотив крови возвращает читателя к теме возмездия, обозначенной зачином, а финальный образ мужика-пьяницы символизирует безнадежность будущего крестьянского мира.
