Рассказ "Муму" является одним из самых известных произведений выдающегося русского писателя И. С. Тургенева.
Рассказ "Муму" основан на реальных событиях, произошедших в семье самого автора, И. С. Тургенева.
Прототипы Герасима и барыни Известно, что прототипом Герасима из рассказа "Муму" является немой дворник Андрей, служивший у матери Тургенева, помещицы Варвары Петровны Тургеневой. Родственники Тургенева в своих мемуарах подтверждают, что именно Андрей стал прототипом Герасима.
Прототипом старой барыни стала мать Тургенева. Об этом свидетельствуют мемуары сестры Тургенева, В. Н. Житовой.
Ниже представлены фрагменты из воспоминаний В. Н. Житовой о дворнике Андрее, о матери писателя и других прототипах героев "Муму": "...Каждое почти лето Варвара Петровна отправлялась по деревням (технический термин), т. е. предпринималась на долгих поездка в имения Орловской, Тульской и Курской губерний <...> В одну из таких поездок, приехали мы в Сычево <...>
Подъезжая к деревн, Варвара Петровна и все мы были поражены необыкновенным ростом одного пашущего в пол крестьянина. Варвара Петровна велела остановить карету и подозвать этого великана. Долго звали его издалека, наконец, подошли к нему ближе, и на все слова и знаки, которые к нему относились, он отвечал каким-то мычанием. Оказалось, что кто был глухонемой от рождения.
Призванный сычевский староста объявил, что немой Андрей трезвый, работящий и необыкновенно во всем исправный мужик, несмотря на свой природный недостаток. Но мне кажется, что, исключая роста и красоты Андрея, этот недостаток, как придающий ему еще более оригинальности, и пленил Варвару Петровну.
Она тут же решила взять немого во двор, в число своей личной прислуги и в звании дворника. И с этого дня он получил имя Немой. Как совершилось это, охотно ли променял Андрей свою крестьянскую работу на более легкую при барском доме - не знаю <...>
...расспросила я очевидцев и узнала, что он действительно сначала сильно грустил. Да! Надо было иметь ту любовь и то участие к крепостному люду, которое имел наш незабвенный Иван Сергеевич, чтобы дорываться так до чувства и до внутреннего мира нашего простолюдина! Узнал же он, однако, что Немой скучал и плакал, а мы все даже и внимания не обратили. Но утешительно то, что Немой, вероятно, не долго печалился, потому что до несчастного случая с Муму, он был всегда почти весел и изъявлял в особенности очень сильную привязанность в барыне своей, которая, в свою очередь, была в нему особенно благосклонна.
Варвара Петровна щеголяла своим гигантом-дворником. Одет он был всегда прекрасно, и кроме красных кумачовых рубашек никаких не носил и не любил; зимой красивый полушубок, а летом плисовая поддевка или синий армяк.
В Москве зеленая блестящая бочка и красивая серая в яблоках заводская лошадь, с которыми Андрей ездил за водой, были очень популярны у фонтана близ Александровского сада. Там все признали Тургеневского Немого, приветливо его встречали и объяснялись с ним знаками.
Замечательно огромное, но совершенно пропорциональное с его гигантским ростом, лицо Андрея всегда сияло добродушной улыбкой. Сила его была необыкновенная, а руки так велики, что когда ему случалось меня брать на руки, я себя чувствовала точно в каком экипаже <...>
...я в первый раз увидала Муму. Крошечная собачка, белая с коричневыми пятнами, лежала на кровати Андрея <...> ...Всем известна печальная участь Муму, с тою только разницей, что привязанность Андрея к своей барыне осталась все та же. Как ни горько было Андрею, но он остался верен своей госпоже, до самой ее смерти служил ей, и кроме нее никого своей госпожой признавать не хотел... <...>
...он показал пальцем на свою барыню и ударил себя в грудь, что на его языке значило, что он ее очень любить. Он ей даже простил смерть своей Муму! Но замечательно, что после трагического конца своей любимицы, он ни одной собаки никогда не приласкал... <...>
Весь рассказ Ивана Сергеевича об этих двух несчастных существах не есть вымысел. Вся эта печальная драма произошла на моих глазах..." (В. Н. Житова "Воспоминания о семье И. С. Тургенева", 1884 г.)
Родственница писателя Конусевич Е. Н. также указывает на то, что крепостной крестьянин Андрей являлся прообразом Герасима: "...дворником в Спасском, возил воду, колол дрова, топил в доме печи..." "...красавец с русыми волосами и синими глазами, огромного роста и с такой же силой, он поднимал десять пудов..." (Конусевич Е. Н. "Воспоминания")
Прототип Капитона Климова
Оказывается, что у второстепенного персонажа Капитона Климова тоже был прототип. В 1846 и 1847 гг. барыня Варвара Петровна Тургенева (прототип барыни) вела особую книгу. В эту книгу она записывала плохие поступки своих слуг. В этой книге ("Книге для записывания неисправностей моих людей...") есть имеется запись, из которой видно, что среди слуг В. П, Тургеневой действительно числился пьяница по имени Капитон: "
...Капитон вчера явился ко мне, от него так и несет вином, невозможно говорить и приказывать — я промолчала, скучно всё то же повторять..." (В. П. Тургенева)
Прототип Дяди Хвоста У Дяди Хвоста, героя рассказа "Муму", также был прототип. Об этом пишет сестра писателя, В. Н. Житова, в своих мемуарах. Прообразом Дяди Хвоста стал буфетчик Антон Григорьевич, живший в Спасском:
"...старый буфетчик, Антон Григорьевич {Известный в Муму под именем Дядя Хвост - человек замечательной трусости.}..." (В. Н. Житова "Воспоминания о семье И. С. Тургенева", 1884 г.)
Прототипа лекаря Харитона По словам исследователей, прототипом лекаря Харитона в "Муму" является сводный брат писателя - П. Т. Кудряшов. (По материал книги "В. Н. Житова и ее воспоминания" Т. Н. Волковой.)
Рассказ "Муму" является одним из самых известных произведений выдающегося русского писателя И. С. Тургенева.
Рассказ "Муму" основан на реальных событиях, произошедших в семье самого автора, И. С. Тургенева.
Прототипы Герасима и барыни Известно, что прототипом Герасима из рассказа "Муму" является немой дворник Андрей, служивший у матери Тургенева, помещицы Варвары Петровны Тургеневой. Родственники Тургенева в своих мемуарах подтверждают, что именно Андрей стал прототипом Герасима.
Прототипом старой барыни стала мать Тургенева. Об этом свидетельствуют мемуары сестры Тургенева, В. Н. Житовой.
Ниже представлены фрагменты из воспоминаний В. Н. Житовой о дворнике Андрее, о матери писателя и других прототипах героев "Муму": "...Каждое почти лето Варвара Петровна отправлялась по деревням (технический термин), т. е. предпринималась на долгих поездка в имения Орловской, Тульской и Курской губерний <...> В одну из таких поездок, приехали мы в Сычево <...>
Подъезжая к деревн, Варвара Петровна и все мы были поражены необыкновенным ростом одного пашущего в пол крестьянина. Варвара Петровна велела остановить карету и подозвать этого великана. Долго звали его издалека, наконец, подошли к нему ближе, и на все слова и знаки, которые к нему относились, он отвечал каким-то мычанием. Оказалось, что кто был глухонемой от рождения.
Призванный сычевский староста объявил, что немой Андрей трезвый, работящий и необыкновенно во всем исправный мужик, несмотря на свой природный недостаток. Но мне кажется, что, исключая роста и красоты Андрея, этот недостаток, как придающий ему еще более оригинальности, и пленил Варвару Петровну.
Она тут же решила взять немого во двор, в число своей личной прислуги и в звании дворника. И с этого дня он получил имя Немой. Как совершилось это, охотно ли променял Андрей свою крестьянскую работу на более легкую при барском доме - не знаю <...>
...расспросила я очевидцев и узнала, что он действительно сначала сильно грустил. Да! Надо было иметь ту любовь и то участие к крепостному люду, которое имел наш незабвенный Иван Сергеевич, чтобы дорываться так до чувства и до внутреннего мира нашего простолюдина! Узнал же он, однако, что Немой скучал и плакал, а мы все даже и внимания не обратили. Но утешительно то, что Немой, вероятно, не долго печалился, потому что до несчастного случая с Муму, он был всегда почти весел и изъявлял в особенности очень сильную привязанность в барыне своей, которая, в свою очередь, была в нему особенно благосклонна.
Варвара Петровна щеголяла своим гигантом-дворником. Одет он был всегда прекрасно, и кроме красных кумачовых рубашек никаких не носил и не любил; зимой красивый полушубок, а летом плисовая поддевка или синий армяк.
В Москве зеленая блестящая бочка и красивая серая в яблоках заводская лошадь, с которыми Андрей ездил за водой, были очень популярны у фонтана близ Александровского сада. Там все признали Тургеневского Немого, приветливо его встречали и объяснялись с ним знаками.
Замечательно огромное, но совершенно пропорциональное с его гигантским ростом, лицо Андрея всегда сияло добродушной улыбкой. Сила его была необыкновенная, а руки так велики, что когда ему случалось меня брать на руки, я себя чувствовала точно в каком экипаже <...>
...я в первый раз увидала Муму. Крошечная собачка, белая с коричневыми пятнами, лежала на кровати Андрея <...> ...Всем известна печальная участь Муму, с тою только разницей, что привязанность Андрея к своей барыне осталась все та же. Как ни горько было Андрею, но он остался верен своей госпоже, до самой ее смерти служил ей, и кроме нее никого своей госпожой признавать не хотел... <...>
...он показал пальцем на свою барыню и ударил себя в грудь, что на его языке значило, что он ее очень любить. Он ей даже простил смерть своей Муму! Но замечательно, что после трагического конца своей любимицы, он ни одной собаки никогда не приласкал... <...>
Весь рассказ Ивана Сергеевича об этих двух несчастных существах не есть вымысел. Вся эта печальная драма произошла на моих глазах..." (В. Н. Житова "Воспоминания о семье И. С. Тургенева", 1884 г.)
Родственница писателя Конусевич Е. Н. также указывает на то, что крепостной крестьянин Андрей являлся прообразом Герасима: "...дворником в Спасском, возил воду, колол дрова, топил в доме печи..." "...красавец с русыми волосами и синими глазами, огромного роста и с такой же силой, он поднимал десять пудов..." (Конусевич Е. Н. "Воспоминания")
Прототип Капитона Климова
Оказывается, что у второстепенного персонажа Капитона Климова тоже был прототип. В 1846 и 1847 гг. барыня Варвара Петровна Тургенева (прототип барыни) вела особую книгу. В эту книгу она записывала плохие поступки своих слуг. В этой книге ("Книге для записывания неисправностей моих людей...") есть имеется запись, из которой видно, что среди слуг В. П, Тургеневой действительно числился пьяница по имени Капитон: "
...Капитон вчера явился ко мне, от него так и несет вином, невозможно говорить и приказывать — я промолчала, скучно всё то же повторять..." (В. П. Тургенева)
Прототип Дяди Хвоста У Дяди Хвоста, героя рассказа "Муму", также был прототип. Об этом пишет сестра писателя, В. Н. Житова, в своих мемуарах. Прообразом Дяди Хвоста стал буфетчик Антон Григорьевич, живший в Спасском:
"...старый буфетчик, Антон Григорьевич {Известный в Муму под именем Дядя Хвост - человек замечательной трусости.}..." (В. Н. Житова "Воспоминания о семье И. С. Тургенева", 1884 г.)
Прототипа лекаря Харитона По словам исследователей, прототипом лекаря Харитона в "Муму" является сводный брат писателя - П. Т. Кудряшов. (По материал книги "В. Н. Житова и ее воспоминания" Т. Н. Волковой.)
Иван Тургенев написал рассказ "Муму", отразив в нем свои переживания и беспокойства о российских судьбах и будущем страны. И это совершенно понятно, ведь чтобы написать произведение, его автор должен быть чем-то впечатлен и одухотворен, тогда эти чувства можно ясно выразить на бумаге. Известно, что Иван Тургенев , как истинный патриот, много размышлял, что ждет страну, а события в России в те времена были далеко не самыми радостными для народа.
Делая анализ "Муму" Тургенева и рассуждая об образе Герасима, мы ясно увидим, что автор построил сюжет вокруг проблемы крепостного права, что было весьма актуально в ту эпоху. Мы читаем о вызове Тургенева крепостному праву. Действительно, действие рассказа "Муму", анализ которого непременно нужно сделать, чтобы полнее понять идею Тургенева, происходит в деревне России, но всё это побуждает глубоко поразмышлять и сделать важные выводы о характере русского человека и его душе.
Перед читателями рассказа "Муму" предстает образ Герасима. В этом образе раскрыты великолепные качества. Тургенев показывает доброту, силу, трудолюбие и сострадание. Герасим обладает всеми этими качествами, и на его примере видно, каким Тургенев хотел бы видеть русского человека. Например, Герасим обладает немалой физической силой, он хочет и может много трудиться, дело спорится в его руках.
Также Герасим аккуратный и чистоплотный. Он работает дворником, и с ответственностью подходит к своим обязанностям, потому что благодаря ему хозяйский двор всегда чист и прибран. Проводя анализ "Муму" Тургенева, невозможно обойти стороной образ Герасима. Автор показывает его несколько затворнический характер, поскольку Герасим нелюдимый, и даже на дверях его каморки всегда висит замок. Но этот грозный вид не соответствует доброте его сердца и великодушию, ведь Герасим открыт душой и умеет сочувствовать. Поэтому видно: нельзя по внешнему виду судить о внутренних качествах человека.
Что еще видно в образе Герасима при анализе "Муму"? Его уважала вся дворня, что было заслуженно - Герасим много трудился, точно исполнял приказания хозяйки, при этом не потеряв чувство самоуважения. Главный герой рассказа Герасим так и не стал счастливым, ведь он простой деревенский мужик, а жизнь городская строится совсем иначе и течет по своим законам. В городе не чувствуется единение с природой. Вот и Герасим, попав в город, понимает, что его обходят стороной. Полюбив Татьяну, он глубоко несчастлив оттого, что она становится женой другого.
В тяжелый момент жизни, когда главному герою особенно грустно и больно на душе, вдруг виден луч света. Образ Герасима продолжает раскрываться перед читателем, а анализ "Муму" дополняется важной деталью - вот она, надежда на счастливые минуты, маленький милый щеночек. Герасим спасает щенка, и они привязываются друг к другу. Щенка зовут Муму, и собака всегда со своим большим другом. По ночам Муму сторожит, а с утра будит хозяина.
Кажется, что жизнь наполняется смыслом и становится радостнее, но барыне становится известно о щенке. Решив подчинить себе Муму, она испытывает странное разочарование - щенок ее не слушается, но барыня не привыкла приказывать дважды. Можно ли приказать любить? Но это уже другой вопрос.
Барыне, привыкшей видеть, как ее указания исполняются в ту же минуту и безропотно, не перенести непослушания маленького существа, и она приказывает убрать с глаз долой собаку. Герасим, образ которого здесь хорошо раскрывается, решает, что Муму можно спрятать в своей каморке, тем более, что к нему никто не ходит, но своим лаем щенок обнаруживает себя. Тогда Герасим понимает, что ему ничего не остается, как только прибегнуть к решительным мерам, и он убивает щенка, который стал его единственным другом. На вопрос "Почему Герасим утопил Муму" мы ответим в другой статье, а пока в анализе "Муму" Тургенева подчеркнем, что в образе Герасима автор показал несчастного крепостного мужика. Крепостные "немые", они не могут заявить о своих правах, они просто подчиняются режиму, но в душе такого человека есть надежда, что когда-нибудь его угнетению придет конец.
Настоятельно рекомендуем вам к прочтению полную версию произведения или хотя бы в ознакомительных целях краткое содержание рассказа . Надеемся, для вас оказалась полезной эта статья, в которой мы показали анализ "Муму" Тургенева и образ Герасима.
Повесть (рассказ) И.С.Тургенева "Муму" была написана в 1852 году, когда писатель находился под арестом за публикацию запрещённого правительством некролога на смерть Н.В.Гоголя.
Сюжет маленькой повести предельно прост: глухонемой крепостной дворник Герасим завёл себе собачку Муму, а его привередливая хозяйка – старая барыня – велела от неё избавиться. Герасим выполнил приказание, собственноручно утопив Муму в реке. Служить дворником в доме барыни он отказался и ушёл в деревню.
Вот уже более чем полтора века над судьбой безвинно утопленной собачки рыдают наивные пятиклашки. Студенты и школьники постарше упражняются в остроумии, обыгрывая на все лады сюжет о Герасиме и Муму в шутливых песенках и анекдотах. Чиновники от минобразования и по сей день считают, что любое произведение о животных относится к разряду детской литературы, и упорно рекомендуют "изучать" "Муму" И.С.Тургенева в младшей школе.
За полтора столетия мы все привыкли считать произведение русского классика лишь простеньким рассказиком с незамысловатым сюжетом и трагическим концом. В советское время к этому прибавляли ещё "антикрепостническую направленность" повести, считая "Муму" едва ли не случайным произведением в творчестве писателя. Не всякий учитель начальной школы мог объяснить ученикам, с какой стати дворянин и крупный землевладелец И.С. Тургенев взялся обличать пороки современного ему строя.
Между тем, "Муму" - отнюдь не случайная "проба пера" скучающего арестанта, не попытка просто "убить" время в период между написанием серьёзных романов. Повесть "Муму" - одно из самых сильных, глубоко искренних и во многом биографичных произведений И.С. Тургенева. Быть может, ничего более личного и наболевшего писатель не выплеснул на бумагу за всю свою долгую творческую жизнь. "Муму" написана совсем не для детей, и её слишком длинная предыстория куда более трагична, чем, собственно, сам незамысловатый сюжет.
В любом современном учебном пособии по литературе сказано, что рассказ И.С. Тургенева "Муму" был основан на реальных событиях. Это подтверждается воспоминаниями современников, друзей, знакомых и родственников писателя. Все они, как один, узнавали в "старой барыне" Варвару Петровну – мать И.С.Тургенева, а в Герасиме её крепостного Андрея, который служил дворником и истопником при барском доме то ли в Москве, то ли в имении Спасское-Лутовиново.
Одна из родственниц писателя (дочь его дяди - H. H. Тургенева) в неопубликованных воспоминаниях сообщала об Андрее: "это был красавец с русыми волосами и синими глазами, огромного роста и с такой же силой, он поднимал десять пудов" (КонусевичЕ. Н. Воспоминания. - ГБЛ, ф. 306, к. 3, ед. хр. 13).
Сведения об Андрее (прототипе Герасима) содержатся также и в одной из хозяйственных описей В. П. Тургеневой (1847 г.), хранящейся в музее И. С. Тургенева в Орле. На странице 33 этой описи значится, что "шнурку черного" 20 аршин выдано "дворнику немому на отделку красной рубашки" (сообщил зав. фондами музея А. И. Попятовский). В. Н. Житова – сводная сестра И.С.Тургенева - пишет, что Андрей после имевшей место истории с утоплением собачки, продолжал верно служить своей хозяйке до самой её смерти.
Когда старуха Тургенева умерла, глухонемой дворник не пожелал остаться в услужении ни у кого из наследников, взял вольную и ушёл в деревню.
Варвара Петровна Тургенева, урождённая Лутовинова (1787-1850) – мать И.С.Тургенева, была женщиной для своего времени весьма и весьма незаурядной.
Варвара Петровна Тургенева
Петр Андреевич Лутовинов, дед писателя, умер за два месяца до рождения дочери Варвары. До восьми лет девочка жила со своими тётками в Петровском. Позже её мать, Екатерина Ивановна Лаврова, вышла во второй раз замуж за дворянина Сомова - вдовца с двумя дочерьми. Тяжёлой оказалась для Варвары жизнь в чужом доме, и в 16 лет, после смерти матери, она, полураздетая, выскочила в окно и убежала от самодура-отчима к своему дяде Ивану Ивановичу в Спасское-Лутовиново. Если бы не этот отчаянный шаг, Варваре наверняка суждена была горькая доля несчастной бесприданницы, но она сама изменила свою судьбу. Богатый и бездетный дядя, хотя и без особой радости, принял племянницу под своё покровительство. Он умер в 1813 году, оставив Варваре Петровне всё своё немалое состояние. В 28 лет старая дева Лутовинова стала богатейшей невестой края и даже смогла объединить в своих руках наследство многочисленных ветвей своего рода. Богатство её было огромным: только в орловских имениях насчитывалось 5 тысяч душ крепостных крестьян, а кроме Орловской, были деревни ещё и в Калужской, Тульской, Тамбовской, Курской губерниях. Одной серебряной посуды в Спасском-Лутовинове оказалось 60 пудов, а скопленного Иваном Ивановичем капитала - более 600 тысяч рублей.
В мужья Варвара Петровна выбрала себе того, кого захотела сама – 22-х летнего красавчика Сергея Николаевича Тургенева, потомка знатного, но давно обнищавшего рода. В 1815 году в Орле расквартировался гусарский полк. Поручик Тургенев приехал в Спасское в качестве ремонтёра (покупщика лошадей), и местная помещица – некрасивая, но богатая старая дева – "купила" его себе, как дорогую игрушку.
Впрочем, некоторые современники уверяли, что их брак был счастливым. Правда, очень недолгое время.
И.С. Тургенев писал о родителях, выведя их в "Первой любви":
"Мой отец, человек ещё молодой и очень красивый, женился на ней по расчету: она была старше его десятью годами. Матушка моя вела печальную жизнь: беспрестанно волновалась, ревновала…"
На самом деле, Варвара Петровна никакую "печальную" жизнь не вела.
Её поведение попросту не укладывалось в общепринятый стереотип поведения женщины начала XIX века. Мемуаристы сообщают о Тургеневой, как о весьма экстравагантной, очень независимой даме. Она не отличалась внешней красотой, характер её действительно был тяжёлым и крайне противоречивым, но вместе с тем в Варваре Петровне некоторые исследователи всё же рассмотрели "женщину умную, развитую, необыкновенно владевшую словом, остроумную, подчас игриво шутливую, подчас грозно гневающуюся и всегда горячо любящую мать". Она слыла интересным собеседником, не случайно в круг её знакомых входили даже такие известные поэты, как В. А. Жуковский и И. Дмитриев.
Богатый материал для характеристики Варвары Тургеневой содержится в её неопубликованных до сих пор письмах и дневниках. Влияние матери на будущего писателя несомненно: от неё к нему перешли и живописность слога, и любовь к природе.
Варвара Петровна имела мужские привычки: любила скакать верхом, упражнялась в стрельбе из карабина, выезжала с мужчинами на охоту и искусно играла в бильярд. Стоит ли говорить, что такая женщина чувствовала себя полновластной хозяйкой не только в своих имениях, но и в своей семье. Изводя безвольного, слабохарактерного мужа далеко небеспочвенной ревностью и подозрениями, она и сама не была верной супругой. Помимо трёх рождённых в браке сыновей, у Варвары Петровны имелась незаконнорожденная дочь от врача А.Е.Берса (отца С.А. Берс – впоследствии жены Л.Н.Толстого). Девочка была записана дочерью соседа по имению – Варварой Николаевной Богданович (в замужестве – В.Н.Житова). Она с самого рождения проживала в доме Тургеневых на положении воспитанницы. "Воспитанницу" Варвара Петровна любила и баловала намного сильнее, чем своих законных сыновей. В семье все знали об истинном происхождении Вареньки, но упрекнуть её мать в безнравственном поведении никто не рискнул: "что дозволено Юпитеру – не дозволено быку".
В 1834 году Тургенева овдовела. В момент смерти супруга она находилась за границей, и на похороны не приехала. Впоследствии богатая вдова не озаботилась даже установкой надгробия на могиле мужа. "Отцу в могиле ничего не надо,- уверяла она сына Ивана.- Даже памятник не делаю для того, чтобы заодно хлопоты и убытки".
В итоге могила отца И.С.Тургенева оказалась утерянной.
Сыновья - Николай, Иван и Сергей, - росли "маменькиными сынками" и одновременно – жертвами её непростого, противоречивого нрава.
"Мне нечем помянуть моего детства, - говорил много лет спустя Тургенев. - Ни одного светлого воспоминания. Матери я боялся, как огня. Меня наказывали за всякий пустяк - одним словом, муштровали, как рекрута. Редкий день проходил без розог; когда я отважился спросить, за что меня наказали, мать категорически заявляла: "Тебе об этом лучше знать, догадайся".
Впрочем, Варвара Петровна никогда не скупилась на учителей и сделала всё, чтобы дать сыновьям хорошее европейское образование. Но когда они выросли, начали "своевольничать", мать, совершенно естественно, не захотела с этим смириться. Она очень любила своих сыновей и искренне полагала, что имеет полное право распоряжаться их судьбами, как распоряжалась судьбами своих крепостных.
Её младший сын Сергей, будучи от рождения больным, умер в 16 лет. Старший Николай прогневил мать, женившись без позволения на её камеристке. Военная карьера Николая не сложилась, и долгое время он материально зависел от причуд своей стареющей маменьки. До конца своей жизни Варвара Петровна сурово контролировала семейные финансы. Проживавший заграницей Иван также полностью зависел от неё и часто был вынужден вымаливать у матери деньги. К занятиям сына литературой В.П. Тургенева относилась весьма скептически, даже смеялась над ним.
К старости характер Варвары Петровны ещё больше испортился. О причудах спасской помещицы ходили легенды. Например, она завела обычай поднимать над своим домом два родовых флага – Лутовиновых и Тургеневых. Когда флаги гордо развевались над крышей, соседи смело могли приехать с визитом: их ожидал любезный приём и щедрое угощение. Если же флаги были опущены, это означало, что хозяйка не в духе, и дом Тургеневой следует объезжать стороной.
Широкую известность приобрела и такая история. Варвара Петровна панически боялась болезнетворных бактерий холеры и приказала своим слугам придумать что-нибудь, чтобы она могла гулять, не вдыхая заражённого воздуха. Плотник построил застеклённый короб, похожий на те, в которых переносили из храма в храм чудотворные иконы. Слуги успешно таскали помещицу в этом коробе по окрестностям Спасского-Лутовинова до тех пор, пока какой-то дуралей не решил, что несут икону: он положил на носилки перед Варварой Петровной медный грош. Барыня пришла в бешенство. Несчастного плотника выпороли на конюшне и сослали в дальнюю деревню, а его творение Тургенева велела изломать и сжечь.
Иногда Варвара Петровна проявляла к своим близким великодушие и щедрость: сама вызывалась оплачивать долги, писала нежные письма и т.д. Но щедрые подачки, как и часто неоправданная скупость матери, только оскорбляли и унижали её взрослых детей. Однажды Тургенева захотела подарить каждому сыну по имению, но дарственную оформлять не спешила. Кроме того, она продала весь урожай и запасы, которые хранились в деревенских ригах, так что ничего не осталось для будущей посевной. Братья отказались от подарка, который мать в любую минуту могла забрать у них. Возмущённый И.С. Тургенев кричал: "Да кого ты не мучаешь? Всех! Кто возле тебя свободно дышит? […] Ты можешь понять, что мы не дети, что для нас твой поступок оскорбителен. Ты боишься нам дать что-нибудь, ты этим боишься утратить свою власть над нами. Мы были тебе всегда почтительными сыновьями, а у тебя в нас веры нет, да и ни в кого и ни во что в тебе веры нет. Ты только веришь в свою власть. А что она тебе дала? Право мучить всех."
Пока маменька здравствовала и властвовала, жизнь братьев Тургеневых, по большому счёту, мало чем отличалась от жизни крепостных рабов. Конечно, их не заставляли мести двор, топить печи или отрабатывать барщину, но в остальном - ни о какой свободе личного выбора не могло идти речи.
26 апреля 1842 года белошвейка по вольному найму Авдотья Ермолаевна Иванова родила от Ивана Тургенева дочь Пелагею. Взволнованный Тургенев сообщил об этом Варваре Петровне и попросил её снисхождения.
"Ты странный, - ласково отвечала ему мать, - я не вижу греха ни с твоей, ни с её стороны. Это простое физическое влечение".
Полина Тургенева
При участии Тургенева или без такового, Пелагею забрали у матери, привезли в Спасское-Лутовиново и поместили в семью крепостной прачки. Зная свою матушку, Иван Сергеевич вряд ли мог рассчитывать на хорошее отношение к "байстрючке". Тем не менее, он согласился с решением Варвары Петровны и вскоре отправился за границу, где начался его всем известный роман с Полиной Виардо.
Ну, чем не Герасим, что утопил свою Муму и спокойно вернулся к привычной деревенской жизни?..
Конечно, девочке пришлось несладко. Все дворовые насмешливо называли её "барышней", а прачка заставляла выполнять тяжёлую работу. Варвара Петровна не испытывала к внучке родственных чувств, иногда приказывала привести её в гостиную и с притворным недоумением спрашивала: "скажите, на кого эта девочка похожа" и... отправляла обратно к прачке.
Иван Сергеевич вдруг вспомнил о дочери, когда ей исполнилось восемь лет.
Первое упоминание о Пелагее встречается в письме Тургенева от 9 (21) июля 1850 года, адресованном к Полине и её мужу Луи Виардо: "... скажу Вам, что я нашёл здесь - догадайтесь что? - свою дочку, 8 лет, разительно на меня похожую...Глядя на это бедное маленькое создание, [...], я почувствовал свои обязанности по отношению к ней, и я их выполню - она никогда не узнает нищеты, я устрою её жизнь, как можно лучше...".
Конечно, романтическая игра в "незнание" и неожиданную "находку" была затеяна исключительно для господ Виардо. Тургенев понимал всю двусмысленность положения своей незаконнорожденной дочери в своей семье и вообще в России. Но пока была жива Варвара Петровна, несмотря на всё её ужасное отношение к внучке, Тургенев так и не решился забрать девочку и "устроить её жизнь".
Летом 1850 года ситуация в корне изменилась. Варвара Петровна была очень больна, дни её были сочтены. С её смертью появлялась возможность не только отдать свою несчастную Пелагею-Муму в добрые руки, но и предложить содержание семейству Виардо.
Дальше он пишет чете Виардо: "Дайте мне совет - все, что исходит от Вас, исполнено доброты и такой искренности [...]. Итак, не правда ли, я могу рассчитывать на добрый совет, которому слепо последую, говорю Вам заранее".
В ответном письме Полина Виардо предложила Тургеневу взять девочку в Париж и воспитывать вместе со своими дочерьми.
Писатель с радостью согласился. В 1850 году Полина Тургенева навсегда оставила Россию и поселилась в доме известной певицы.
Когда после долгих лет разлуки Тургенев приехал во Францию, то свою дочь он уже увидел четырнадцатилетней барышней, практически полностью забывшей русский язык:
"Моя дочка очень меня радует. По-русски забыла совершенно - и я этому рад. Ей не для чего помнить язык страны, в которую она никогда не возвратится".
Однако Полина так и не прижилась в чужой семье. Виардо - по сути совершенно посторонние ей люди, вовсе не были обязаны любить свою воспитанницу, как того хотелось бы Тургеневу. Они взяли на себя лишь обязанности по воспитанию, получив за это немалое материальное вознаграждение. В результате девочка оказалась заложницей непростых, во многом противоестественных отношений в семейном треугольнике И.С. Тургенев – Луи и Полина Виардо.
Постоянно ощущая своё сиротство, она ревновала отца к Полине Виардо, и вскоре возненавидела не только отцовскую любовницу, но и всё её окружение. Тургенев, ослеплённый любовью к Виардо, понял это далеко не сразу. Он искал причины возникающих конфликтов в характере дочери, упрекал её в неблагодарности и эгоизме:
"Ты обидчива, тщеславна, упряма и скрытна. Ты не любишь, чтобы тебе говорили правду... Ты ревнива... Ты недоверчива..." и т.д.
Графине Е.Е. Ламберт он писал: "Я довольно много видел мою дочь в последнее время - и узнал её. При большом сходстве со мною она натура совершенно различная от меня: художественного начала в ней и следа нет; она очень положительна, одарена здравым смыслом: она будет хорошая жена, добрая мать семейства, превосходная хозяйка - романтическое, мечтательное все ей чуждо: у ней много прозорливости и безмолвной наблюдательности, она будет женщина с правилами и религиозная... Она, вероятно, будет счастлива... Она меня любит страстно".
Памятник Муму на берегу Ла-Манша
в городе Анфлёр
Да, дочь ни в коей мере не разделяла ни интересов, ни личных симпатий своего знаменитого отца. Дело кончилось тем, что Полину поместили в пансион, по окончании которого она поселилась отдельно от семейства Виардо. В 1865 году Полина Тургенева вышла замуж, родила двоих детей, но брак оказался неудачным. Её муж Гастон Брюэр вскоре разорился, потратив даже те средства, что были определены И.С.Тургеневым на содержание внуков. По совету отца, Полина забрала детей и сбежала от мужа. Практически всю жизнь она вынуждена была скрываться в Швейцарии, т.к. по французским законам Брюэр имел полное право вернуть супругу домой. И.С. Тургенев взял на себя все расходы по устройству дочери на новом месте, и до конца своей жизни выплачивал ей постоянное содержание. После смерти отца его законной наследницей стала П.Виардо. Дочь пыталась оспорить её права, но проиграла процесс, оставшись с двумя детьми без средств к существованию. Она умерла в 1918 году в Париже, в полной нищете.
Некоторые другие, второстепенные персонажи повести "Муму" также имели своих прототипов. Так, в "Книге для записывания неисправностей моих людей...", которую в 1846 и 1847 годах вела В. П. Тургенева, имеется запись, подтверждающая, что среди её слуг действительно был пьяница Капитон: "Капитон вчера явился ко мне, от него так и несет вином, невозможно говорить и приказывать - я промолчала, скучно всё то же повторять".(ИРЛП. Р. II, оп. 1, № 452, л. 17).
В. Н. Житова называет в качестве прототипа Дяди Хвоста - буфетчика в Спасском Антона Григорьевича, который был "человек замечательной трусости". А своего сводного брата фельдшера П. Т. Кудряшова Тургенев изобразил в лице лекаря старой барыни - Харитона (см.: Волкова Т. Н. В. Н. Житова и её воспоминания.).
Повесть "Муму" ещё до публикации стала известна современникам. Чтение повести автором производило на слушателей очень сильное впечатление и возбуждало вопросы о прообразах, реальной основе произведения, о причинах лирического сочувствия, которым Тургенев окружает своего героя.
Впервые свою новую повесть писатель читал в Петербурге, в частности у своего дальнего родственника А. М. Тургенева. Его дочь, О. А. Тургенева в своем "Дневнике" писала:
"...И С принес в рукописи свою повесть «Муму»; чтение ее произвело на всех, слушавших его в этот вечер, очень сильное впечатление <...> Весь следующий день я была под впечатлением этого бесхитростного рассказа. А сколько в нем глубины, какая чуткость, какое понимание душевных переживаний. Я никогда ничего подобного не встречала у других писателей, даже у моего любимца Диккенса я не знаю вещи, которую могла бы считать равной «Муму». Каким надо быгь гуманным, хорошим человеком, чтобы так понять и передать переживания и муки чужой души".
Воспоминания Е. С. Иловайской (Сомовой) о И. С. Тургеневе. - Т сб, вып. 4, с. 257 - 258.
Чтение "Муму" состоялось также и в Москве, где Тургенев останавливался ненадолго, проездом в ссылку - из Петербурга в Спасское. Об этом свидетельствует Е. М. Феоктистов, который 12(24) сентября 1852 года писал Тургеневу из Крыма: "...сделайте одолжение, велите переписать Вашу повесть, которую в последний раз в Москве читали нам у Грановского и потом у Щепкина, и пришлите мне ее сюда. Все здесь живущие жаждут прочесть ее" (ИРЛИ, ф. 166, № 1539, л. 47 об.).
В июне 1852 года Тургенев сообщал С. Т., И. С. и К. С. Аксаковым из Спасского, что для второй книжки "Московского сборника" у него есть "небольшая вещь", написанная "под арестом", которой довольны и его приятели, и он сам. В заключение писатель указывал: "...но, во-1-х, мне кажется, ее не пропустят, во-2-х, не думаете ли Вы, что мне на время надобно помолчать?". Рукопись повести была послана И. С. Аксакову, который 4(16) октября 1852 года писал Тургеневу: "Спасибо вам за «Муму»; я непременно помещу его в «Сборник», если только мне позволено будет издавать «Сборник» и если не воспрещено вовсе печатать ваши сочинения" (Рус Обозр,1894, № 8. с. 475). Однако, как и предвидел И. С. Аксаков, "Московский сборник" (вторая книжка) был запрещён цензурой 3(15) марта 1853 года.
Тем не менее, повесть "Муму" была напечатана в третьей книжке некрасовского "Современника" за 1854 год. Это могло бы показаться чудом: во время наибольшего усиления правительственной реакции, на самом излёте "мрачного семилетия" (1848-1855), когда даже Некрасов вынужден был заполнять страницы своего "Современника" беспроблемными коммерческими романами, вдруг выходит произведение, обличающее порочность крепостнических отношений.
На самом деле никакого чуда не было. В достаточной мере "прикормленный" Некрасовым цензор В.Н. Бекетов, который в то время курировал "Современник", сделал вид, что не понял истинного смысла повести об утоплении собачки и пропустил "Муму" в печать. Между тем, другие его коллеги уловили в произведении Тургенева "запретную" антикрепостническую тему, о чём не замедлили сообщить товарищу министра просвещения А.С. Норову. Но Санкт-Петербургский цензурный комитет тогда лишь слегка пожурил взяточника Бекетова, предписав ему впредь "рассматривать строже представляемые статьи для журналов и быть вообще осмотрительнее..." (Оксман Ю. Г. И. С. Тургенев. Исследования и материалы. Одесса, 1921. Вып. 1, с. 54).
В.Н. Бекетов, как известно, не внял этому совету, и в 1863 году при его же попустительстве Н.А.Некрасову удалось протащить в печать настоящую "бомбу замедленного действия" – роман Н.Г.Чернышевского "Что делать?".
В 1856 году, при издании П.В. Аненковым "Повестей и рассказов" И.С.Тургенева, вновь возникли сложности с разрешением на включение в собрание повести "Муму". Однако Главное управление цензуры 5(17) мая 1856 года разрешило переиздание "Муму", справедливо рассудив, что запрещение этой повести "могло бы более обратить на нее внимание читающей публики и возбудить неуместные толки, тогда как появление оной в собрании сочинений не произведет уже на читателей того впечатления, какого можно было опасаться от распространения сей повести в журнале, с приманкою новизны" (Оксман Ю. Г., указ. соч., с. 55).
После отмены крепостного права ничего "криминального" в повести "Муму" цензоры уже не видели. К тому же она была напечатана ранее, потому "Муму" свободно разрешили включать во все прижизненные собрания сочинений автора.
Интересно и то, что уже первые критики совершенно по-разному истолковали смысл повести И.С.Тургенева "Муму".
Славянофилы увидели в образе глухонемого Герасима олицетворение всего русского народа. В письме Тургеневу от 4(16) октября 1852 года И.С.Аксаков писал:
"Мне нет нужды знать: вымысел ли это, или факт, действительно ли существовал дворник Герасим, или нет. Под дворником Герасимом разумеется иное. Это олицетворение русского народа, его страшной силы и непостижимой кротости, его удаления к себе и в себя, его молчания на все запросы, его нравственных, честных побуждений... Он, разумеется, со временем заговорит, но теперь, конечно, может казаться и немым, и глухим..."
Русское Обозрение, 1894, № 8. с. 475 - 476).
В ответном письме от 28 декабря 1852 г. (9 января 1853 г.) Тургенев согласился: "Мысль «Муму» Вами [...] верно схвачена".
Никакой "антикрепостнической", а тем более революционной направленности в повести И.С. и К.С. Аксаковы не заметили. Приветствуя обращение Тургенева к изображению народной жизни, К. С. Аксаков в "Обозрении современной литературы" указывал, что "Муму" и "Постоялый двор" знаменуют в творчестве Тургенева "решительный шаг вперед". По утверждению критика, "эти повести выше «Записок охотника», как по более трезвому, более зрелому и более полновесному слову, так и по глубине содержания, особенно вторая. Здесь г. Тургенев относится к народу несравненно с большим сочувствием и пониманием, чем прежде; глубже зачерпнул сочинитель этой живой воды народной. Лицо Герасима в «Муму», лицо Акима в «Постоялом дворе» - это уже типические, глубоко значительные лица, в особенности второе" (Рус беседа, 1857, т. I, кн. 5, отд. IV, с. 21).
В 1854 году, когда "Муму" только появилась в "Современнике", вполне положительным был отзыв рецензента "Пантеона", благодарившего редакцию за помещение этого "прекрасного рассказа" - "простой истории о любви бедного глухонемого дворника к собачонке, погубленной злою и капризною старухою..." (Пантеон, 1854, т. XIV, март, кн. 3, отд. IV, с. 19).
Критик "Отечественных записок" А.Краевского указывал на "Муму" как "на образец прекрасной отделки задуманной мысли", при этом находя, что сюжет повести "незначителен" (Отечественные Записки, 1854, № 4, отд. IV, с. 90 - 91).
Как о "неудачном литературном произведении" писал о "Муму" Б. Н. Алмазов. Он считал, что сюжет этой повести, в отличие от прежней естественности и простоты, отличавшей рассказы Тургенева, излишне перегружен внешними эффектами: "происшествие, в ней рассказанное, решительно выходит из ряда обыкновенных событий человеческой жизни вообще и русской в особенности". Алмазов отметил сходство сюжета "Муму" с сюжетами некоторых "натуралистичных" французских авторов, заполонивших страницы западных журналов. Целью таких произведений, по мнению рецензента, являлось шокировать читателя чем-то из ряда вон выходящим: натуралистичностью сцен, жёсткой трагичностью финала, т.е. тем, что в конце века XX именовалось ёмким, но исчерпывающим словечком "чернуха". И хотя у Тургенева есть "много хороших подробностей", относящихся "к обстановке описываемого события". Алмазов считал, что они не сглаживают того "неприятного впечатления, которое производит сюжет".
После выхода в свет трёхтомника "Повести и рассказы И. С. Тургенева" (СПб., 1856) в журналах появилось ещё несколько статей о "Муму", написанных большей частью критиками либерального или консервативного направлений. И вновь у критиков не было единого мнения.
Одни (например, А.В.Дружинин) считали "Муму" и "Постоялый двор" Тургенева произведениями "превосходно рассказанными", но представляющими собою "интерес умного анекдота, никак не более" (Библиотека Чтения, 1857, № 3, отд. V, с. 18).
С критикой писателей натуральной школы вообще и Тургенева в частности выступил в "Отечественных записках" С. С. Дудышкин. Он сближал "Муму" с "Бирюком" и другими рассказами из "Записок охотника", а также с "Бобылем" и "Антоном Горемыкой" Д. В. Григоровича. По мнению Дудышкина, писатели натуральной школы "взяли на себя труд превратить идеи экономические в идеи литературные, явления экономические излагать в форме повестей, романов и драм". В заключение критик писал, что "сделать литературу служительницей исключительно одних специальных общественных вопросов, как в «Записках охотника» и «Муму», нельзя" (Отечественные Записки, 1857, № 4, отд. II, с. 55, 62 - 63).
С совершенно иных позиций подошла к оценке повести революционная демократия. А. И. Герцен выразил своё впечатление от чтения "Муму" в письме к Тургеневу от 2 марта 1857 года: "На днях я читал вслух «Муму» и разговор барина со слугой и кучером («Разговор на большой дороге») - чудо как хорошо, и особенно «Муму»" (Герцен, т. XXVI, с. 78).
В декабре того же года в статье "О романе из народной жизни в России (письмо к переводчице «Рыбаков»)" Герцен писал о "Муму": "Тургенев <...> не побоялся заглянуть и в душную каморку дворового, где есть лишь одно утешение - водка. Он описал нам существование этого русского «дяди Тома» с таким художественным мастерством, которое, устояв перед двойною цензурой, заставляет нас содрогаться от ярости при виде этого тяжкого, нечеловеческого страдания..." (там же, т. XIII, с. 177).
"Содрогания от ярости" при виде нечеловеческих страданий, с лёгкой руки Герцена, а затем Некрасова и Чернышевского, прочно вошли в русскую литературу XIX века. Диссертация Н.Г. Чернышевского "Эстетические отношения искусства к действительности" на долгие годы стала катехизисом всех писателей и художников, желающих заставить зрителя и читателя постоянно содрогаться от "реалистичного" отражения чужих страданий в искусстве. Собственных страданий благополучному большинству российского образованного общества тогда ещё решительно не хватало.
На наш взгляд, повесть "Муму" - одно из лучших, если не самое лучшее произведение И.С.Тургенева. Как раз в бытовых деталях, которые описаны автором несколько небрежно, а подчас и совершенно фантастично, она проигрывает некоторым другим коротким повестям и рассказам писателя. Сам Тургенев, возможно, намеренно не придавал им особенного значения, ибо повесть "Муму" не имеет никакого отношения ни к реалистичным картинам описания народных страданий, ни к революционным обличениям крепостнических порядков.
"Муму" - одна из попыток Тургенева-гуманиста воплотить в литературе собственный духовный опыт пережитого, вынести его на суд читателя, быть может, выстрадать его ещё раз и одновременно освободиться от него.
Взяв за основу случай из жизни дворового своей матери, И.С. Тургенев сознательно или нет, сделал наиболее близким автору персонажем повести именно Герасима – человека доброго, отзывчивого, способного по-своему воспринимать окружающий мир и по-своему наслаждаться его красотой и гармонией. Одним словом, бессловесного праведника, блаженного калеку, в равной мере наделённого физической силой и здоровой нравственной природой. И этот человек по приказу свыше убивает единственное живое существо, которое он любит – Муму.
Советское литературоведение чётко видело в убийстве собаки отражение самой природы рабской сущности крепостного крестьянина. Раб не имеет права рассуждать, обижаться, поступать по собственному усмотрению. Он должен исполнять приказы. Но как же тогда объяснить последующий уход, фактически побег смиренного раба Герасима с барского подворья?
Здесь как раз и находится основной камень преткновения: несостыковка мотива, следствия и главного результата. Концовка повести, как свидетельство личного бунта Герасима, полностью противоречит всему, что было сказано автором об этом персонаже на предшествующих страницах. Она полностью перечёркивает праведность и кротость Герасима, как символического олицетворения русского народа, лишает его образ близости к высшей правде, совершенно недоступной отравленному ядом неверия образованному интеллигенту-интеллектуалу.
В сознании простого крепостного мужика его хозяйка, старая барыня - та же мать, бунтовать против которой всё равно, что взбунтоваться против Бога, против самой природы, против высших сил, управляющих всей жизнью на Земле. Это мы, читатели, видим в героине "Муму" лишь сварливую, своенравную старуху. А для всех окружающих персонажей она - центр их личной Вселенной. Тургенев отлично показал, что только вокруг прихотей капризной барыни крутится вся жизнь в доме: все обитатели (управляющий, слуги, компаньонки, приживалки) подчинены её желаниям и её воле.
История Герасима и Муму во многом напоминает известный библейский сюжет из Ветхого Завета об Аврааме и его сыне Исааке. Бог (старая барыня) приказывает праведнику Аврааму (Герасиму) принести в жертву своего единственного, горячо любимого сына Исаака (Муму). Праведник Авраам безропотно берёт сына и отправляется на гору – приносить его в жертву. В последний момент библейский Бог заменяет Исаака на барашка, и всё заканчивается хорошо.
Но в истории с Муму всевластный Бог ничего не отменяет. Герасим-Авраам приносит в жертву Богу того, кого он любит. Рука праведника, раба божьего и раба своей хозяйки не должна была дрогнуть, и не дрогнула. Только вера в барыню – как воплощение всеблагого, всещедрого, справедливого Бога – пошатнулась навсегда.
Бегство Герасима напоминает бегство ребёнка от родителей, поступивших с ним несправедливо. Обиженный и разуверенный, он ниспровергает с пьедестала прежних идолов и бежит, куда глядят его глаза.
Реальный дворник Андрей не смог так поступить. Он убил дорогое ему существо, но не стал вероотступником, служил своему Богу (Варваре Петровне) до самого конца. Именно так должен вести себя настоящий праведник. Истинная любовь к Богу выше личных привязанностей, сомнений, обид. Мысли о вероотступничестве, замене одного Бога другим могли возникнуть лишь в голове раба, который точно знает о существовании других богов. А значит, имеет свободу выбора.
Главная тема повести – духовное рабство, отравляющее саму суть человеческой природы, раскрывается гуманистом Тургеневым на примере людей, рождённых рабами. Но финал её навеян мыслями и чувствами человека, постоянно тяготящегося этим рабством, желающего освободиться от него. Все знавшие Тургенева люди считали его вполне благополучным состоятельным барином, крупным землевладельцем и знаменитым писателем. Мало кто из современников мог предположить, что до тридцати с лишним лет писатель жил и чувствовал себя настоящим рабом, лишённым возможности поступать по собственному усмотрению даже в малозначительных мелочах.
После смерти матери И.С.Тургенев получил свою долю наследства и абсолютную свободу действий, но всю свою жизнь вёл себя так, словно не знал, что ему делать с этой свободой. Вместо того, чтобы "выдавливать из себя по капле раба", как это пытался делать А.П.Чехов, Тургенев подсознательно, не отдавая себе в этом отчёта, искал нового Бога, служение которому оправдало бы его собственное существование. Но дочь Полина, в первый раз брошенная отцом в России, во второй раз оказалась брошенной им же во Франции, в доме у чужих ей людей. Дружба с Некрасовым и сотрудничество в радикальном журнале "Современник" закончились скандалом, разрывом, написанием "Отцов и детей", переоценками всего, что связывало И.С.Тургенева с судьбой России и её многострадального народа. Любовь к Полине Виардо вылилась в вечные побеги и возвращения, жизнь "на краю чужого гнезда", содержание семейства бывшей певицы и последующие дрязги между родственниками и "вдовой" Виардо при делёжке наследства умершего классика.
Раб не делается свободным со смертью своего хозяина. Свободным И.С.Тургенев оставался только в своём творчестве, основной период которого пришёлся на сложную эпоху резких идеологических столкновений в общественно-политической жизни России. Отстаивая свой "либерализм старого покроя", Тургенев не раз оказывался между двух огней, но всегда был предельно честен, руководствуясь при написании своих произведений не политической конъюнктурой или литературной модой, а тем, что диктовало его сердце, полное умной любви к человеку, родине, природе, красоте и искусству. Может быть, именно в этом И.С.Тургенев нашёл своего нового Бога и служил ему не за страх перед неизбежной карой, а только по призванию, из великой любви.
По количеству переводов на иностранные языки, появившихся при жизни Тургенева, "Муму" занимает первое место среди повестей и рассказов 1840-х - начала 1850-х годов. Уже в 1856 году в "Revue des Deux Mondes" (1856, t. II, Livraison 1-er Mars) был напечатан сокращённый перевод повести на французский язык, выполненный Шарлем де Сент-Жюльеном. Полный авторизованный перевод "Муму" был опубликован через два года в первом французском сборнике повестей и рассказов Тургенева, переведенных Кс. Мармье. С этого издания был сделан первый немецкий перевод "Муму", осуществленный Матильдой Боденштедт и отредактированный Фр. Боденштедтом (ее мужем), который сверил перевод с русским оригиналом. Повесть "Муму" была включена во все французские и немецкие издания собраний сочинений И.С. Тургенева, выходившие в Европе в 1860-90-е годы.
"Муму" стала первым произведением Тургенева, переведённым на венгерский и хорватский языки, а в 1860-70-х годах появилось целых три чешских перевода повести, опубликованных в пражских журналах. В 1868 году в Стокгольме был издан отдельной книгой шведский перевод "Муму", а к 1871 году история о глухонемом дворнике и его собачке добралась до Америки. Первый перевод "Муму" на английский язык появился в США ("Mou-mou". "Lippincott’s Monthly Magazin", Philadelphia, 1871, April). В 1876 году тоже в США, был издан другой перевод ("The Living Mummy" - in Scribner’s Monthly).
По свидетельству В. Рольстона, английский философ и публицист Т. Карлейль, который лично был знаком с Тургеневым и переписывался с ним, утверждал, говоря о "Муму": "Мне кажется, это самая трогательная история, какую мне случалось читать" (Иностранная критика о Тургеневе. СПб., 1884, с. 192). Позднее (в 1924 г.) Д. Голсуорси в одной из своих статей ("Силуэты шести романистов") писал, имея в виду "Муму", что "никогда средствами искусства не было создано более волнующего протеста против тиранической жестокости" (Galsworthy J. Castles in Spain and other screeds. Leipzig, Tauchnitz, s. a., p. 179).
Несомненно, что существует идейная и тематическая близость между рассказами "Муму" и "Мадемуазель Кокотка" Мопассана. Произведение французского писателя, названное также именем собаки, написано под воздействием рассказа Тургенева, хотя каждый из писателей трактует эту тему по-своему.
По материалам:
Приложения
Зачем Герасим утопил Муму?
Она еще служила бы ему…
Он привязал к Муме два кирпича -
Лицо садиста, руки палача.
Мума тихонечко идёт ко дну.
Буль-буль, Муму,
Буль-буль Муму...
Мума спокойненько лежит на дне.
Конец Муме,
Конец Муме!
За что Герасим утопил Муму,
Я не пойму, я не пойму.
В каком бреду он был, в каком дыму -
Ведь не к добру, не по уму.
Что он за чувства чувствовал внутри,
Когда Мума пускала пузыри?
Они брели по берегу вдвоем,
Уже близка была беда...
Муму манил пролхладный водоем
И вот тогда, и вот тогда
Он привязал к Муме два кирпича -
Глаза садиста, руки - палача.
Мума могла бы еще долго жить,
Растить щенков, гонять гусей.
Зачем Герасим стал её топить
В пруду к стыду России всей?
С тех пор в любой порядочной семье
Всегда жива легенда о Муме.
Живи, но помни, что однажды в дом
К тебе судьба придет с метлой.
Тогда скули себе, виляй хвостом -
Судьба глуха, как тот немой.
Не зарекайтесь, люди, от сумы,
Чумы, тюрьмы, и участи Мумы.
Ходят слухи, что жил-
Был Герасим немой...
В целом свете дружил
Лишь с одною Мумой.
Ту Муму, как себя,
Горячо он любил.
Но однажды, любя,
Он ее У-Т-О-П-И-Л!
Припев:
Приезжайте в деревню к Герасиму!
Это где-то здесь, Это где-то здесь,
Это где-то здесь!
Приезжайте в деревню к Герасиму!
Там собак уж нет, даже кошек нет,
Никого там нет.
2
Приключилась беда
Их должны разлучить.
И решил он тогда:
Муме больше не жить
Камень он подобрал
И с сознаньем вины
Бечевой примотал
Прямо к шее Мумы.
Припев.
3
Рассказал мне парень,
Водолаз известный
Как Муму геройски
Утопала с песней
С камушком на шее
В бездну погружалась
А потом ночами
Всем во сне являлась!
Припев.
imho.ws
Зачем Герасим утопил свою Му-Му?
Чего плохого она сделала ему?
А поп зачем собачку ту убил?
Тот бедный пес лишь косточку стащил...
Зачем Герасим утопил свою Му-Му?
Быть может, тоже не дала поесть ему
И просто косточку стащила со стола,
И... бедная собака! УМЕРЛА!
Ирина Гаврилова Стихи.ру
В лесах Среднерусской равнины
Влачит свои воды река.
Она, как могила, уныла
И как океан, глубока.
Не мчатся по ней пароходы
И баржи по ней не летят,
Но мутные, серые воды
Ужасную тайну хранят.
Покоится в омуте глыба,
А к ней приспособлен шпагат.
Увы, не для уженья рыбы
Был выдуман сей аппарат.
Собачка висит на удавке,
Раздутая, как дирижабль.
Теченьем колышутся лапки.
Неужто ее вам не жаль?
Быть может, сбежавши из дому,
В томленьи любви роковой
Сама она бросилась в омут
Без памяти, вниз головой?
Нет! Киллер -- могучий детина,
Немой, но здоровый, как бык,
Закинул зверушку в пучину,
Надев ей петлю под кадык.
Взлетела она, как комета,
Упала... Ей хочется плыть.
Но даже закон Архимеда
Бессилен судьбу изменить.
Не вынырнуть бедной собаке --
На горле тугая петля.
Вцепилися черные раки
В распухшее брюхо ея.
Позор тебе, злобный Герасим,
Что зверски замучил Муму!
Маньяк социально опасен
И должен быть брошен в тюрьму.
Он скрылся в родное селенье,
Желая запутать следы.
Не станет ему населенье
Давать по дороге еды.
Бежит он лесами, полями,
Горит под ногами земля.
Бежит он, побитый граблями
И вилами мирных селян.
Борцы за охрану животных
Разыщут врага без труда
И мучить собак беспородных
Отучат его навсегда.
И даже его инвалидность
Не станет помехой суду.
Пускай искупает провинность,
Копает в Сибири руду.
Народную скорбь не измерить.
Дадут паровозы гудок.
Пойдут пионеры на берег
И спустят на волны венок.
Рассвет загорается, рдея,
Заря над планетой встает.
Погибла Муму от злодея,
Но песня о ней не умрет.
imho.ws
Из школьных сочинений
Герасим и Муму быстро нашли общий язык.
Герасим пожалел Муму, поэтому он решил ее накормить, а потом топить.
Герасим полюбил Муму и от радости подмёл двор.
Герасим поставил на пол блюдечко с молоком и стал тыкать в него мордочкой.
Герасим привязал кирпич на шею и поплыл.
Глухонемой Герасим не любил сплетен и говорил только правду.
Продолжая тему Муму в современом фольклоре, с удовольствием почти полностью приводим статью Анны Моисеевой в журнале «Филолог» :
Первоначальные впечатления от творчества великого русского классика И.С. Тургенева, как правило, трагичны, поскольку традиционно самым первым из его многочисленных произведений школьники прочитывают (или, увы, прослушивают в товарищеском пересказе) печальную историю глухонемого Герасима и его питомицы – собачки Муму. Помните? «Он бросил весла, приник головой к Муму, которая сидела перед ним на сухой перекладинке – дно было залито водой – и остался неподвижным, скрестив могучие руки у ней на спине, между тем как лодку волной помаленьку относило назад к городу. Наконец Герасим выпрямился поспешно, с каким-то болезненным озлоблением на лице, окутал веревкой взятые им кирпичи, приделал петлю, надел ее на шею Муму, поднял ее над рекой, в последний раз посмотрел на нее… Она доверчиво и без страха поглядывала на него и слегка махала хвостиком. Он отвернулся, зажмурился и разжал руки…».
Опираясь на собственные воспоминания, могу сказать, что скорбь о безвременной кончине невинного животного, как правило, соседствует с недоумением: почему? ну почему нужно было топить Муму, если Герасим от злобной барыни всё равно ушел? И никакие учительские объяснения, что, дескать, невозможно было сразу вытравить рабскую привычку подчиняться, не помогали: репутация бедного Герасима оставалась безнадежно подмоченной.
По-видимому, такое восприятие сюжетной ситуации тургеневской повести достаточно типично, поскольку не одно поколение школьников и студентов распевало на мотив музыкальной темы композитора Н. Рота к кинофильму Ф.Ф. Копполы «Крестный отец» немудрящую песенку:
Зачем Герасим утопил свою Муму? Я не пойму, я не пойму. Зачем, зачем, Зачем, зачем, А чтоб с уборкой Больше не было проблем.
Как и в случае с любым другим фольклорным текстом, существовали и, должно быть, существуют до сих пор многочисленные варианты. Возникает экзотическая грамматическая форма «своё Муму», даются разнообразные, как правило, более-менее циничные ответы на заданный вопрос: «Чтоб больше гавкать неповадно было всем», «Ну почему? / Ну потому: / Ему пожить хотелось тихо одному», «Ах, почему, / Ах, почему, / Тургенев взял и написал свою фигню», «Хотел хозяйку, спьяну утопил не ту» и т.д. и т.п. Неизменным «ядром» текста остается вопрос, выражающий бессилие детского разума перед замыслом гения.
Однако, по-видимому, именно чувство недоумения в сочетании с трагическими, достаточно серьезными для всякого нормально развивающегося ребенка переживаниями, заставляют помнить это произведение и порою даже вызывают определенную творческую реакцию, непосредственную либо отсроченную, запоздалую (поскольку однозначно не только дети сочиняют тексты «про Муму»). Результатом такой реакции чаще всего являются произведения из области «черного юмора», возможно, поскольку именно юмор способствует преодолению различных стрессовых ситуаций и фобий.
Из произведений вербальных, помимо вышеупомянутой песенки, сразу вспоминаются анекдоты про Муму и Герасима. «И всё-таки, Герасим, ты что-то недоговариваешь, – сказала Муму сосредоточенно гребущему хозяину». «Сэр, а где же наша собачка Монморанси? – спросили трое в лодке русского туриста Герасима». «Эх, внучек, внучек, и опять ты всё перепутал! – сокрушался старый дед Мазай, встречая Герасима после очередной лодочной прогулки». «Сэр Генри Баскервиль вызывает к себе Шерлока Холмса и говорит: “Мистер Шерлок Холмс, боюсь, мы больше не нуждаемся в Ваших услугах по поимке Собаки Баскервилей. С минуты на минуту к нам должен прибыть из России крупнейший специалист в этой области, мистер Герасим”». «Ну, вот мы и снова встретились, Герасим, – дружески улыбнулась Собака Баскервилей, выходя навстречу побледневшему от ужаса сэру Генри».
Как нетрудно заметить, достаточно часто здесь имеет место игра образами далеких друг от друга литературных произведений, столкновение которых в одном тексте во многом и предопределяет комический эффект: Муму – Монморанси – Собака Баскервилей; Герасим – трое в лодке – дед Мазай – сэр Генри Баскервиль. Подобная игровая ситуация в принципе характерна для анекдотов, героями которых являются литературные персонажи, стоит вспомнить хотя бы легендарную пару Наташа Ростова – поручик Ржевский.
Интересно то, что в анекдотах такого рода Герасим зачастую выступает именно как носитель русского национального начала, пусть и взятого в его негативном аспекте: шокирующая рафинированных европейцев (как правило, в лице англичан) жестокость по отношению к животным. При этом поведение Герасима никак не оправдывается и не объясняется, что, в принципе, также согласуется с традиционными представлениями о загадочности и стихийности русской души. Отсутствие объяснений со стороны самого Герасима мотивируется характером его недуга, что порою также становится предметом комического обыгрывания.
Рисунок Андрея Бильжо
Хрестоматийные образы глухонемого гиганта и его крошки собаки нашли свое отражение не только в словесных культурных текстах: графическим подтверждением этого тезиса являются шаржи Андрея Бильжо, известного всей стране в качестве замечательного доктора-«мозговеда» сатирической телепрограммы «Итого», к сожалению, безвременно прекратившей свое веселое существование. Сатирическая направленность ощутима и в этом цикле его работ, превращающем героев Тургенева в наших современников, способных с легкостью процитировать высказывания политиков XXI века (к примеру, утопающая в речке Муму вспоминает знаменитое высказывание В.В. Путина: «А обещали мочить в сортире…»).
Стоит вспомнить для примера также замечательный советский мультфильм «Волк и теленок», воспевающий героические деяния приемного отца-одиночки. Там есть один любопытный эпизод, когда добродушный, но малообразованный Волк, на печи которого в силу каких-то загадочных обстоятельств завалялась книга И.С. Тургенева, желает развлечь теленка историей про ему подобных и подсовывает малышу повесть с мнимо «говорящим» названием: «Муму». В результате бедняжка горько плачет и кричит «Собачку жалко!» Вероятно, можно рассматривать данный эпизод как сатиру на политику отечественного Министерства образования, полагающего, что если в произведении появляются образы животных, то его однозначно можно отнести к литературе для детей, но нас в большей степени интересуют другие моменты. В очередной раз тургеневское произведение оказывается помещенным в иронический контекст, ориентированный на массовое восприятие, и в очередной раз оно ассоциируется с фольклором, поскольку весь мультфильм сознательно стилизуется под русскую народную сказку о животных.
Есть и более яркие, необычные примеры тиражирования образов Муму и Герасима. В частности, одно время среди студентов-филологов Пермского государственного университета, ездивших в Санкт-Петербург на конференции, преддипломные практики и просто в туристических целях, особой популярностью пользовалось кафе «Муму» на площади им. Тургенева. В студенческо-филологических кругах его ласково именовали «Дохлая собака» или даже «Наша дохлая собака», претенциозно компилируя названия знаменитого богемного кабачка начала ХХ века («Бродячая собака») и одного из эпатажных сборников поэтов-футуристов («Дохлая луна»). Интерьер кафе украшали фигура огромного зверообразного мужичины с булыжником в одной руке и веревочкой в другой, а также множество очаровательных плюшевых песиков с огромными печальными глазами. По свидетельству местных официантов и личным наблюдениям, это заведение пользовалось большим успехом у детей.
Число примеров, подтверждающих «народность» этих двух тургеневских героев может быть увеличено: стоит вспомнить хотя бы худенькую собачку, периодически сменяющую толстую коровку на фантике конфет «Муму», и шутку в одной из передач КВН по поводу господина Герасима, представителя Общества защиты животных. Вероятно, существуют и другие, наглядные доказательства, к сожалению, оставшиеся неизвестными автору этой статьи. Не случайно имя Муму попало в подборку АиФ «От Лесси до Несси. 20 самых знаменитых животных» со следующим комментарием: «Несчастная собака, по прихоти самодурствующей барыни-крепостницы (а на самом деле коварного писателя Тургенева!) утопленная немым Герасимом, нежно любима всем русским народом »
Нетрудно заметить, что все вышеприведенные случаи объединяет принципиальная «оторванность» героев от текста-первоисточника, от реалий крепостного помещичьего хозяйства девятнадцатого века и искусно выстроенной системы образов произведения. Из сферы народной интерпретации фактически исключаются несчастная любовь Герасима – Татьяна, её пьяница-муж Капитон и даже, по большому счету, главная злодейка – барыня. Глухонемой дворник и его любимая собака остаются только вдвоем и начинают со свойственной мифологическим героям легкостью перемещаться во времени и пространстве. Существенно трансформируется и сам образ Герасима: вряд ли человеку, не читавшему текст первоисточника, но знакомому с фольклорными его интерпретациями, придет в голову мысль, что «вместе с преданной собачонкой тонет в воде живое человеческое сердце, оскорбленное, униженное, измятое диким произволом»4. В современном массовом сознании образ Герасима – это скорее образ палача, садиста, этакого «собачьего» маньяка, но отнюдь не страдающей жертвы крепостничества. От прототекста остаются лишь имена героев, память о трагическом эпизоде утопления и заложенный в нем эффектный визуальный контраст между гигантской фигурой угрюмого силача и крошечным силуэтом беспомощной собачонки.
По-видимому, среди всех героев Тургенева только этой паре – Герасиму и Муму – удалось стать истинно «народными героями», перейдя со страниц литературного произведения на бескрайние просторы отечественного фольклора и бытовой культуры. Этот факт отнюдь не свидетельствует в пользу того, что рассказ «Муму» – лучшее произведение И.С. Тургенева: русская классика в целом мало востребована современным фольклором, Ф.М. Достоевскому и А.П. Чехову в этом отношении «повезло» еще меньше, если, конечно, вообще уместно говорить о каком-либо «везении» в данном случае. Вполне очевидно, что механизмы фольклоризации совершенно безжалостно перемалывают авторский замысел, что вряд ли могло бы импонировать как самим классикам, так и трепетным их почитателям. Однако указанный факт лишний раз подтверждает мысль о многообразии литературного наследия И.С. Тургенева и, кроме того, позволяет говорить о некоторых специфических качествах рассказа «Муму», спровоцировавших, в совокупности с внетекстуальными факторами (такими как широкая известность, включение в школьную программу и т.п.), творческую реакцию народных масс. Выявление и последующее исследование тех качеств литературного произведения, которые позволяют его героям стать героями фольклора, представляет собой отдельную, как представляется, очень непростую научную задачу, однозначное решение которой вряд ли осуществимо в рамках жанра статьи. На данный момент достаточно будет обозначить само существование такой задачи, интересной и важной как для литературоведения, так и для современной фольклористики.
Русский писатель Иван Сергеевич Тургенев был сыном Варвары Петровны, властной женщины и жестокой крепостницы. Пережив в детстве ранний уход матери и ненависть отчима, она получила наследство от дяди после ссоры с ним, поэтому вторая половина ее жизни - месть за невозвратно загубленную молодость, за пережитое рабство. Став полновластной хозяйкой, она дала свободу своим капризам и своенравным поступкам.
Дети тоже боялись матери: Иван вспоминал, что редкий день проходил без наказания розгами. Впоследствии младший сын назвал мать «салтычихой» и сделал ее прототипом старой барыни в рассказе «Муму» . События, положенные в основу сюжета рассказа, происходили в семье Тургеневых на самом деле. Позже младшая сестра Варвара Житова (рожденная вне брака с отцом Ивана и жившая в доме на положении воспитанницы) вспоминала, что Варвара Петровна увидела в поле дюжего мужика, пашущего землю, и приказала забрать его себе в дворники. Это был Андрей, по прозвищу Немой. Он носил кумачовые рубахи и числился в любимцах у хозяйки.
У него действительно была собачка Муму, которую Андрей утопил. Житова утверждала, что Тургенев в своем произведении описал Андрея. Портретное сходство очевидно, но финал в ее воспоминаниях разительно отличается от окончания истории дворника Герасима из рассказа «Муму».
Андрей - покорное и забитое существо, довольное своим рабским существованием. Когда хозяйка приказывает ему лишить жизни любимую собачонку, он не только это делает, но и продолжает жить у своей хозяйки, простив ее за минуту гнева. Тургенев же изобразил человека, способного на сильные и глубокие чувства, человека, не желающего покорно сносить издевательства и осознавшего свое человеческое достоинство.
Свободному человеку, живущему в XXI столетии, очень трудно представить себе, что означало в то время покинуть своего хозяина. Крепостного, бывшего собственностью хозяина, могли продать, подарить, проиграть в карты, а за побег его могли вернуть в колодках и засечь до смерти. Уход Герасима от своей хозяйки означал, что он осознал себя человеком и не чувствует больше себя бессловесной скотиной.
Почему Иван Сергеевич Тургенев изменил финал своего рассказа? Какую идею хотел донести читателю?
Итак, его глухонемой богатырь из деревни, оказавшись в условиях города, очень тяжело переносит новое существование, что автор подчеркивает с помощью развернутых сравнений. Он сравнивает Герасима то с деревом, вырванным из привычной среды обитания, то с быком, которого забрали с вольных полей и посадили на цепь, то с пойманным зверем. Неслучайно вся мебель в каморке Герасима отличается прочностью и добротностью, рассчитанной на силу богатырскую.
Писатель создал Герасима по образу своих представлений о русском народе и его будущем. Тургенев наделил немого крепостного чувством справедливости, жаждой независимости, сознанием собственного достоинства - всем тем, чем обладал, по мнению писателя, русский народ. У него получился совсем другой человек - не Андрей, кроткий, забитый, покорно принявший смерть любимого существа. Его герой должен был взбунтоваться, что и делает Герасим.
Лишенный родины, лишенный права любить кроткую и забитую прачку Татьяну, казалось бы, Герасим наконец отогревается сердцем возле крошечного живого комочка - спасенного щенка, названного Муму. Но нелепая случайность, из-за которой всеобщая любимица становится врагом номер один для капризной старой барыни, лишает Герасима последней возможности оставаться счастливым.
Поняв, что не жить его собаке в одном доме с его хозяйкой, Герасим принимает непростое решение самому разделаться со своей любимицей. Это для него становится чем-то вроде жертвоприношения. Тут и праздничный кафтан, и роскошный обед для любимой собаки. Собственными руками утопив Муму, Герасим переступает ту грань, за которой обрывается чувство зависимости и страха. Потеряв все, что было дорого для него, глухонемой дворник обрел свободу. Ему уже нечего было терять, поэтому, отправившись обратно в деревню, Герасим испытывает «несокрушимую отвагу, отчаянную и радостную решимость» . Но пока он не утопил Муму, он не переступил эту грань и не обрел внутреннюю свободу.
Композиция подчеркивает, как неуклонно нарастает протест в Герасиме, как герой движется к внутреннему освобождению от крепостных уз, как пробуждается в нем человек, живущий своей волей. В финале автор показывает уход от барыни и возвращение на родину. Однако герой изменился: наивная доверчивость, простодушие оставили его, а сила человеческого достоинства победила рабскую преданность барыне. Только вот вкус этой победы горек: герой продолжает свою жизнь в одиночестве - «перестал водиться с женщинами» и «ни одной собаки у себя не держит» .
